Расскажи, как живешь

Добредя до нашего лагеря у реки, мы видим удручающее зрелище. Наш повар Иса сидит у кухонной палатки и рыдает, уткнув лицо в ладони.

– Что случилось?

– Беда, – отвечает он, – позор мне? Даже мальчишки надо мной смеются. На минутку только отвернулся, и они сожрали весь обед, эти гнусные собаки! Ничего не осталось, ничего, кроме риса.

Мы угрюмо жуем пустой рис, а Хамуди, Аристид и Абдулла не перестают пилить бедного Ису внушая ему, что хороший повар не глазеет по сторонам, а следит за кастрюлями. Иса отвечает, что он, наверное, плохой повар, ведь он никогда прежде им не был («Это многое объясняет?» – замечает Макс), – и что лучше он пойдет работать шофером.

Не даст ли Макс ему рекомендацию для владельца гаража, что он отличный специалист? Макс отказывается наотрез, мотивируя это тем, что никогда не видел Ису за рулем.

– Но я ведь как-то пытался завести вручную нашу «Мэри». Вы это видели?

Макс признает, что видел.

– Ну вот! Разве этого недостаточно? – вопрошает Иса.

У каждого человека непременно есть какая-нибудь злосчастная слабость, с которой он сражается всю жизнь. Лично мне, увы, не дано ощутить прелесть табака и крепких напитков. Если бы я хотя бы осуждала тех, кто курит и любит выпить… Но я с такой завистью смотрю на гордых дам с сигаретами в длинных мундштуках, небрежно стряхивающих пепел, я же тем временем ищу укромный уголок, чтобы припрятать где-нибудь свой бокал, который даже не пригубила.

Все мои усилия оказались напрасны. Шесть месяцев я истово курила после ленча и после обеда, задыхалась, давясь табачными крошками и щурясь от едкого дыма, щиплющего глаза. Я утешала себя: ничего, скоро привыкну, – но так и не привыкла. Все друзья твердили в один голос, что на мои жалкие попытки стать заядлой курильщицей больно смотреть.

Когда я вышла замуж за Макса, выяснилось, что мы оба любим одни и те же блюда, предпочитая здоровую пищу, разве что порции могли бы быть поменьше. И как же огорчился Макс, узнав, что я не любительница выпить! Точнее, не пью вообще. Он пытался меня перевоспитать, последовательно предлагая мне разные марки кларетов, бургундское, сотерн, а затем, со все возрастающим отчаянием, токайское, водку и абсент! В результате он вынужден был признать свое поражение. Моя единственная реакция была такова: каждая новая марка вина вызывала у меня еще большее отвращение. Макс только вздыхал, поняв, что собутыльник из меня никудышный.

Он искренне уверял меня, будто постарел от этого на несколько лет.