Останется при мне

Как сделать читабельную книгу из таких тихих жизней? Где то, за что хватаются романисты и чего ждут читатели? Где шикарная жизнь, демонстративное расточительство, неестественный секс, тяга к смерти? Где пригородные измены, половая неразборчивость, конвульсивные разводы, алкоголь, наркотики, погубленные уикэнды? Где скорость, шум, уродство - все, что делает нас теми, кто мы есть, и заставляет узнавать себя в литературе?

Ты можешь строить планы сколько душе угодно. Можешь, лежа утром в постели, заполнять блокноты схемами и начинаниями. Но в один прекрасный день за считаные часы и минуты все, что ты запланировал, все, ради чего ты прилагал огромные усилия, может быть уничтожено, подобно тому, как гибнет слизняк, на которого льют соляной раствор. И ровно до того момента, как соль превращает теб в пену, ты пребываешь в уверенности, что все у тебя в лучшем виде.

Авторы книг понимают не больше, чем остальные люди. Они придумывают только такие сюжеты, где есть развязка, разрешение. Задают такие вопросы, на какие могут ответить. В книжках действуют не люди, а сконструированные персонажи. Сто в романах, что в биографиях - безразлично. Я не в силах воспроизвести настоящих Сида и Чарити Лангов и уж тем более объяснить, что они за люди, а изобрести их - значит исказить то, чего я не хочу искажать.

У гедонистов, когда они думают о трудоголиках, такую злость, подозреваю, вызывает то, что трудоголики без всяких наркотиков и оргий получают больше удовольствия.

Место становится местом в полном смысле слова, когда обзаводится своим поэтом.