Сады и дороги

Наша свобода заключается в обнаружении изначально сформированного — созидая, мы проникаем к уже сотворенному.

Жители лишь совсем недавно воротились обратно и были несказанно рады вновь оказаться у родных очагов. Несмотря на то, что за время отсутствия у них пропало много скота и домашнего скарба, я нашел их веселыми, даже исполненными какой-то внутренней ясности, нашедшей живой отклик в моей душе. Я ощутил в ней возобновление союза с исконной почвой, воспоминание о священном моменте первого заселения. В этом состоянии всякая работа, всякая ухватка превращается в источник радости — в них открывается нечто неповторимое, во все времена важное, что пронизывает повседневность; и после невзгод и боли жизнь вспыхивает новой, сулящей счастье глубиной.

Труд, внимание к мелочам создает не только некий противовес иллюзиям, но также помогает сохранять достоинство или восстанавливать его в том случае, если ему нанесен урон. Чем больше усиливается паника, тем приятнее видеть человека, который не придает ужасному чрезмерного значения и не склоняется перед ним, — в атеистические времена это дается не легче, а напротив, даже труднее.

Беспорядок мира в иные дни становится почти неодолимым, так что просто отчаиваешься когда-нибудь обуздать его. Тогда я привожу в порядок письменный стол, белье, садовый инструмент, но делаю все с глубокой внутренней неохотой. Не последнюю роль, видимо, играет сознание того, что все, что бы мы ни создали и ни накопили, обратится в прах. Подобные дни лучше всего проводить в постели и, конечно же, не начинать в них ничего нового.

От грядок поднимается дивное благоухание. Это тоже — язык; чудесно, когда растение в наивысший миг своего цветения и силы и одновременно глубочайшего счастья вдруг в ночной тишине нарушает молчание, чтобы выдохнуть свою тайну. И это тоже властная сила, безмолвная мольба, которой невозможно противиться.