— В конце концов, — услышал он голос отца, — что такое человеческая жизнь? Это встать в восемь, позавтракать, уйти на работу, вернуться вечером домой усталым и удовлетворенным и вкусить несколько часов спокойного отдыха, — тем более приятного, если у человека есть жена, с которой он может разделить его. — Боже милостивый! — с негодованием воскликнул Тони. — Да если бы я хоть минуту думал, что жизнь заключается только в этом, я бы, не сходя с места, перерезал себе горло, здесь, на этом самом ковре.
— Да, — вяло сказал Тони, — вот именно. А ты помнишь, что царская дочь отправилась к морю стирать белье, а царские сыновья распрягли мулов и выносили корзины. А Одиссей хвалился тем, что может скосить столько же пшеницы, сколько всякий другой. Вот об этом-то я и думаю. — Я не понимаю тебя, — сказал Генри Кларендон, глядя на сына во все глаза, как будто сообразив наконец, что, может быть, и впрямь с ним творится что-то неладное. — Я только хотел сказать, что Гомер считал идеалом жизни простые насущные вещи, — как-то неубедительно пытался объяснить Тони. — Ты слишком увлекаешься прошлым, — последовал ответ. — Нельзя вернуться к изжитым формам Жизни. Тенденция современности — добиться при помощи науки разделения и, по возможности, уничтожения ручного труда. Зачем косить пшеницу косой, когда машина сделает это гораздо дешевле и ничуть не хуже.
Когда я был еще ребенком, я научился у тебя, у мамы, у других верить в справедливость, правду, доброту и счастье. Вы старались обуздать мои эгоистические и злые инстинкты, сделать меня учтивым, неэгоистом, великодушным, добрым, внимательным к другим и прочее. Я не говорю, что вам это удалось, но вы внушили мне, что нужно стараться вести себя в соответствии с этими принципами и что мир состоит именно из подобного типа людей. Мой опыт доказывает, что это не так. Я не говорю, что вы научили меня заведомой лжи, но вы учили меня тому, чего в действительности нет.
Прославившиеся на весь мир генералы, в парадных мундирах, сверкающих золотом медалей, заслуженных в победных боях доблестными сынами Великобритании; министры, с невозмутимым челом, прячущие за любезной улыбкой высокие государственные заботы и с учтивой приветливостью беседующие с очаровательными дебютантками; пэры королевства в звездах и орденах; жены сановников, с усыпанными брильянтами диадемами, соперничающие роскошными туалетами; дипломаты, миллионеры, властители прессы, светские молодые люди, спортсмены, завоевавшие славу чемпионов; красивые женщины; словом, здесь собралось все — все, что представляло собой богатство, власть и славу величайшей столицы величайшей державы мира. — Стадо свиней, — пробормотал про себя Тони, продолжая читать.
— Каждый из нас живет как бы в своего рода тюрьме, — продолжал Тони, — но мы иногда можем выйти из нее. Когда мы говорим, что забываемся в экстазе, это только означает минутное разрушение тюрьмы. Со мной такое случалось, когда я сидел где-нибудь в лесу или смотрел на что-нибудь прекрасное и еще когда вы целовали меня. Летающая рыба, должно быть, испытывает то же самое, когда она выскакивает из воды на несколько секунд на солнце.
Для меня самое важное прожить личную жизнь как можно полнее. Если мне удастся «улучшить» себя, то тем самым я уже что-то сделаю и для усовершенствования человечества вообще. Мои взаимоотношения с красотой мира — это мое личное дело, моя религия, если хотите. Что касается моего долга в отношении других людей, это долг в отношении мужчин и женщин, а не Мужчины и Женщины. И люди не обретут общего счастья, если каждый из них в отдельности станет ничтожным, тупым и посредственным, как этого хотят реформаторы-социалисты.
А социализм постарается изгнать из жизни все неожиданное. Для людей, у которых в жилах не кровь, а вода, это будет идеальное существование. Я знаю, что человеческое общество устроено плохо, я знаю, что все мы более или менее зависим от богатых мошенников. Но личное счастье нельзя создать с помощью общественных организаций или каких бы то ни было специальных систем, основанных на абстракциях.
Но, дорогая моя, ведь государство — это зло. Государство вовсе не значит общее достояние, государство — это правительство и исполнительные органы. А правительства тратят свое время и деньги граждан на нелепые попытки поднять свой престиж за счет других правительств. Правда, они создают дороги, полицию и суды, а теперь вот поговаривают о том, чтобы они снабжали нас также джемом, сардинками, трамваями, законсервированными идеями с гарантией безвредности, общественными садами и развлечениями и ведали бы всеми мелочами нашей жизни, в том числе и нашими любовными делами… Государства поощряют деторождение, потому что им требуются рабы и солдаты. А в социалистическом государстве деторождение будут регулировать, чтобы производить на свет бесчисленное количество здоровых, послушных тупиц, которые будут жить в казенных приютах, на казенных харчах, доставляемых казенным транспортом, а потом служить государству и таким образом незаметно впадут в общегосударственное состояние застоя. К черту государство!