Повисая между закатными облаками и приливающей ночью, скрежеща зубами, я собирал и притискивал всех демонов моей страсти к перилам уже пульсирующего балкона: еще миг, и он снимется — прямо в абрикосовую мглу влажного веера; он снимался — после чего, бывало, освещенный облик в дальнем окне сдвигался — и Ева опять превращалась в ребро, которое опять обрастало плотью и ничего в окне уже не было, кроме наполовину раздетого мужлана, читающего газету.