Эрнест Хемингуэй. Обратная сторона праздника. Первая полная биография
-
Сейчас читают
-
Отложили
-
Прочитали
-
Не дочитали
Автор:
Женский взгляд на непростую историю жизни Эрнеста Хемингуэя.Фигура этого американского писателя неизменно становится предметом споров, и уже при жизни ее окружали мифы и легенды (автором которых нередко бывал он сам).Эта книга - первая биография Хемингуэя, написанная женщиной. В...Ещё
Женский взгляд на непростую историю жизни Эрнеста Хемингуэя.Фигура этого американского писателя неизменно становится предметом споров, и уже при жизни ее окружали мифы и легенды (автором которых нередко бывал он сам).Эта книга - первая биография Хемингуэя, написанная женщиной. В отличие от других биографов, коллег-мужчин, Мэри Дирборн интересовали иные аспекты жизни Папы, которые, с ее точки зрения, наложили глубокий отпечаток на его творчество - харизма (унаследованная от матери), отношения с женщинами и мужчинами и даже такие деликатные вопросы, как стремление писателя к экспериментам с гендерными ролями и его одержимость андрогинностью. В эпоху постмодернизма американцы внезапно осознали, что герои, которым они поклонялись, вовсе не похожи на созданную вокруг них легенду.Мэри Дирборн не стремится в очередной раз предложить читателю покрытый глянцем миф - или разрушить его, как, бывало, другие биографы. К началу работы над жизнеописанием Хемингуэя она была уже опытным автором, и ее перу принадлежали биографии крупных писаталей. Мэри Дирборн смотрит на хемингуэевский миф трезвым и по-женски любопытным взглядом и, опираясь на уникальные письменные источники (в том числе открытые совсем недавно архивы), скрупулезно отделяет правду от вымысла, прежде всего для того, чтобы понять трагедию Хемингуэя, поскольку гибель писателя стала огромной утратой для американской - и мировой - культуры.Буквально следуя за Хемингуэем по пятам, тщательно анализируя свидетельства - личную переписку прозаика с близкими и друзьями, воспоминания современников, официальные документы и художественные произведения - Мэри Дирборн раскрывает перед читателем, шаг за шагом, в каких условиях и жизненных обстоятельствах созревал литературный талант Хемингуэя, как он достиг апогея славы, каким образом пришел к моральному разложению и как настигло его душевное заболевание, которое и подтолкнуло писателя к роковому шагу.
- Эксмо
- 2017 г.
- 16+
- 9785699965281
Материалы
Отзывы
Раз в месяц дарим подарки самому активному читателю.
Оставляйте больше отзывов, и мы наградим вас!
Оставляйте больше отзывов, и мы наградим вас!
Дмитрий Быков, писатель:
Хемингуэй давно превратился из автора в героя: мало кто, положа руку...Ещё
Хемингуэй давно превратился из автора в героя: мало кто, положа руку...Ещё
Дмитрий Быков, писатель:
Хемингуэй давно превратился из автора в героя: мало кто, положа руку на сердце, читает сегодня «Прощай, оружие!» или «Праздник, который всегда с тобой». Я тут недавно взялся перечитывать – не по душевному велению, а по делу – «По ком звонит колокол» и поразился тому, какая это претенциозная, слабая, подростковая книга. Кроме «Старика и моря» и дюжины действительно отличных, лаконичных, резких рассказов, взгляду отдохнуть не на чем – стилист хороший, а писатель плоский, неумный.
С Фолкнером – получившим Нобеля за пять лет до него – никакого сравнения, хотя Фолкнера тоже мало кто перечитывает. Но перестав быть актуальным автором (уже, кстати, в пятидесятые, еще при жизни), Хемингуэй остался широко обсуждаемым, скандальным, отталкивающим и привлекательным персонажем, и читать про него по-прежнему интересно. Книга Дирборн вопреки утверждению автора – не первая биография ЭХ женской работы; до этого была книга Максима Чертанова (Марии Кузнецовой) в серии «ЖЗЛ», вызвавшая большой скандал. Вот и Дирборн разоблачает тайные страсти «Эрнста» (так она его именует, не без фамильярности, на протяжении всей книги).
Да, в детстве его часто одевали в женское, в молодости он приписывал себе сексуальные подвиги, в зрелости его фетишем была женская прическа, и он любил, чтобы возлюбленные стриглись под мальчишек и красились в блондинок; да, он практиковал обмен ролями в постели и даже был латентным этим самым, как пишут некоторые нелатентные; да, он страшно много пил и был, пожалуй, аддиктом, то есть попросту алкоголиком; да, под конец жизни он разучился стрелять, да и раньше стрелял хуже, чем писал (в обоих смыслах: не так часто попадал, как утверждал потом в книгах, и не так удачно охотился, как издавался). Да, он всю жизнь притворялся. Но после всех этих разоблачений возникает удивительный обратный эффект: начинаешь его ужасно жалеть и любить. И даже восхищаться тем, как этот человек с тяжелым детством, изуродованной молодостью, наследственным безумием, ночными страхами и патологическим писательским тщеславием все-таки умудрялся писать очень приличную прозу, воевать в Испании, брать Париж во главе партизанского отряда (даром что воевать там было уже не с кем), противостоять фашизму и довольно точно делать нравственный выбор в путаной истории ХХ века. Он был человек невыносимый, это факт. Но он был человек хороший. Он был герой. И пусть он всю жизнь притворялся героем – это лучше, полезнее, чем честно быть свиньей. Если бы все притворялись хорошими людьми, мы жили бы в прекрасном мире.
Мэри Дирборн, типичный современный биограф, копающийся в сексуальных маниях и наследственных фобиях, ничего этого не понимает, хоть и проделала большую работу. Но она и так уже наказана чудовищным переводом Е. Шафрановой и оперативной (после выхода американского издания прошло меньше года) публикацией в России. Редактор, кажется, к этой книге вообще не прикасался: в тексте ее сохранились панические обращения переводчика к издателю и жалобы на проблемы, с которыми не удалось справиться. Хемингуэй всяко не заслужил такого отношения, но Мэри Дирборн заслужила. Будем считать это его элегантной посмертной местью: мужественные самоубийцы вообще часто преследуют тех, кто принимает их героический уход за слабость.
Материал вышел в издании «Собеседник» №09-2018
Хемингуэй давно превратился из автора в героя: мало кто, положа руку на сердце, читает сегодня «Прощай, оружие!» или «Праздник, который всегда с тобой». Я тут недавно взялся перечитывать – не по душевному велению, а по делу – «По ком звонит колокол» и поразился тому, какая это претенциозная, слабая, подростковая книга. Кроме «Старика и моря» и дюжины действительно отличных, лаконичных, резких рассказов, взгляду отдохнуть не на чем – стилист хороший, а писатель плоский, неумный.
С Фолкнером – получившим Нобеля за пять лет до него – никакого сравнения, хотя Фолкнера тоже мало кто перечитывает. Но перестав быть актуальным автором (уже, кстати, в пятидесятые, еще при жизни), Хемингуэй остался широко обсуждаемым, скандальным, отталкивающим и привлекательным персонажем, и читать про него по-прежнему интересно. Книга Дирборн вопреки утверждению автора – не первая биография ЭХ женской работы; до этого была книга Максима Чертанова (Марии Кузнецовой) в серии «ЖЗЛ», вызвавшая большой скандал. Вот и Дирборн разоблачает тайные страсти «Эрнста» (так она его именует, не без фамильярности, на протяжении всей книги).
Да, в детстве его часто одевали в женское, в молодости он приписывал себе сексуальные подвиги, в зрелости его фетишем была женская прическа, и он любил, чтобы возлюбленные стриглись под мальчишек и красились в блондинок; да, он практиковал обмен ролями в постели и даже был латентным этим самым, как пишут некоторые нелатентные; да, он страшно много пил и был, пожалуй, аддиктом, то есть попросту алкоголиком; да, под конец жизни он разучился стрелять, да и раньше стрелял хуже, чем писал (в обоих смыслах: не так часто попадал, как утверждал потом в книгах, и не так удачно охотился, как издавался). Да, он всю жизнь притворялся. Но после всех этих разоблачений возникает удивительный обратный эффект: начинаешь его ужасно жалеть и любить. И даже восхищаться тем, как этот человек с тяжелым детством, изуродованной молодостью, наследственным безумием, ночными страхами и патологическим писательским тщеславием все-таки умудрялся писать очень приличную прозу, воевать в Испании, брать Париж во главе партизанского отряда (даром что воевать там было уже не с кем), противостоять фашизму и довольно точно делать нравственный выбор в путаной истории ХХ века. Он был человек невыносимый, это факт. Но он был человек хороший. Он был герой. И пусть он всю жизнь притворялся героем – это лучше, полезнее, чем честно быть свиньей. Если бы все притворялись хорошими людьми, мы жили бы в прекрасном мире.
Мэри Дирборн, типичный современный биограф, копающийся в сексуальных маниях и наследственных фобиях, ничего этого не понимает, хоть и проделала большую работу. Но она и так уже наказана чудовищным переводом Е. Шафрановой и оперативной (после выхода американского издания прошло меньше года) публикацией в России. Редактор, кажется, к этой книге вообще не прикасался: в тексте ее сохранились панические обращения переводчика к издателю и жалобы на проблемы, с которыми не удалось справиться. Хемингуэй всяко не заслужил такого отношения, но Мэри Дирборн заслужила. Будем считать это его элегантной посмертной местью: мужественные самоубийцы вообще часто преследуют тех, кто принимает их героический уход за слабость.
Материал вышел в издании «Собеседник» №09-2018
-
- 0
- 0
Дмитрий Быков, писатель:
Хемингуэй давно превратился из автора в героя: мало кто, положа руку...Ещё
Хемингуэй давно превратился из автора в героя: мало кто, положа руку...Ещё
Дмитрий Быков, писатель:
Хемингуэй давно превратился из автора в героя: мало кто, положа руку на сердце, читает сегодня «Прощай, оружие!» или «Праздник, который всегда с тобой». Я тут недавно взялся перечитывать – не по душевному велению, а по делу – «По ком звонит колокол» и поразился тому, какая это претенциозная, слабая, подростковая книга. Кроме «Старика и моря» и дюжины действительно отличных, лаконичных, резких рассказов, взгляду отдохнуть не на чем – стилист хороший, а писатель плоский, неумный.
С Фолкнером – получившим Нобеля за пять лет до него – никакого сравнения, хотя Фолкнера тоже мало кто перечитывает. Но перестав быть актуальным автором (уже, кстати, в пятидесятые, еще при жизни), Хемингуэй остался широко обсуждаемым, скандальным, отталкивающим и привлекательным персонажем, и читать про него по-прежнему интересно. Книга Дирборн вопреки утверждению автора – не первая биография ЭХ женской работы; до этого была книга Максима Чертанова (Марии Кузнецовой) в серии «ЖЗЛ», вызвавшая большой скандал. Вот и Дирборн разоблачает тайные страсти «Эрнста» (так она его именует, не без фамильярности, на протяжении всей книги).
Да, в детстве его часто одевали в женское, в молодости он приписывал себе сексуальные подвиги, в зрелости его фетишем была женская прическа, и он любил, чтобы возлюбленные стриглись под мальчишек и красились в блондинок; да, он практиковал обмен ролями в постели и даже был латентным этим самым, как пишут некоторые нелатентные; да, он страшно много пил и был, пожалуй, аддиктом, то есть попросту алкоголиком; да, под конец жизни он разучился стрелять, да и раньше стрелял хуже, чем писал (в обоих смыслах: не так часто попадал, как утверждал потом в книгах, и не так удачно охотился, как издавался). Да, он всю жизнь притворялся. Но после всех этих разоблачений возникает удивительный обратный эффект: начинаешь его ужасно жалеть и любить. И даже восхищаться тем, как этот человек с тяжелым детством, изуродованной молодостью, наследственным безумием, ночными страхами и патологическим писательским тщеславием все-таки умудрялся писать очень приличную прозу, воевать в Испании, брать Париж во главе партизанского отряда (даром что воевать там было уже не с кем), противостоять фашизму и довольно точно делать нравственный выбор в путаной истории ХХ века. Он был человек невыносимый, это факт. Но он был человек хороший. Он был герой. И пусть он всю жизнь притворялся героем – это лучше, полезнее, чем честно быть свиньей. Если бы все притворялись хорошими людьми, мы жили бы в прекрасном мире.
Мэри Дирборн, типичный современный биограф, копающийся в сексуальных маниях и наследственных фобиях, ничего этого не понимает, хоть и проделала большую работу. Но она и так уже наказана чудовищным переводом Е. Шафрановой и оперативной (после выхода американского издания прошло меньше года) публикацией в России. Редактор, кажется, к этой книге вообще не прикасался: в тексте ее сохранились панические обращения переводчика к издателю и жалобы на проблемы, с которыми не удалось справиться. Хемингуэй всяко не заслужил такого отношения, но Мэри Дирборн заслужила. Будем считать это его элегантной посмертной местью: мужественные самоубийцы вообще часто преследуют тех, кто принимает их героический уход за слабость.
Материал вышел в издании «Собеседник» №09-2018
Хемингуэй давно превратился из автора в героя: мало кто, положа руку на сердце, читает сегодня «Прощай, оружие!» или «Праздник, который всегда с тобой». Я тут недавно взялся перечитывать – не по душевному велению, а по делу – «По ком звонит колокол» и поразился тому, какая это претенциозная, слабая, подростковая книга. Кроме «Старика и моря» и дюжины действительно отличных, лаконичных, резких рассказов, взгляду отдохнуть не на чем – стилист хороший, а писатель плоский, неумный.
С Фолкнером – получившим Нобеля за пять лет до него – никакого сравнения, хотя Фолкнера тоже мало кто перечитывает. Но перестав быть актуальным автором (уже, кстати, в пятидесятые, еще при жизни), Хемингуэй остался широко обсуждаемым, скандальным, отталкивающим и привлекательным персонажем, и читать про него по-прежнему интересно. Книга Дирборн вопреки утверждению автора – не первая биография ЭХ женской работы; до этого была книга Максима Чертанова (Марии Кузнецовой) в серии «ЖЗЛ», вызвавшая большой скандал. Вот и Дирборн разоблачает тайные страсти «Эрнста» (так она его именует, не без фамильярности, на протяжении всей книги).
Да, в детстве его часто одевали в женское, в молодости он приписывал себе сексуальные подвиги, в зрелости его фетишем была женская прическа, и он любил, чтобы возлюбленные стриглись под мальчишек и красились в блондинок; да, он практиковал обмен ролями в постели и даже был латентным этим самым, как пишут некоторые нелатентные; да, он страшно много пил и был, пожалуй, аддиктом, то есть попросту алкоголиком; да, под конец жизни он разучился стрелять, да и раньше стрелял хуже, чем писал (в обоих смыслах: не так часто попадал, как утверждал потом в книгах, и не так удачно охотился, как издавался). Да, он всю жизнь притворялся. Но после всех этих разоблачений возникает удивительный обратный эффект: начинаешь его ужасно жалеть и любить. И даже восхищаться тем, как этот человек с тяжелым детством, изуродованной молодостью, наследственным безумием, ночными страхами и патологическим писательским тщеславием все-таки умудрялся писать очень приличную прозу, воевать в Испании, брать Париж во главе партизанского отряда (даром что воевать там было уже не с кем), противостоять фашизму и довольно точно делать нравственный выбор в путаной истории ХХ века. Он был человек невыносимый, это факт. Но он был человек хороший. Он был герой. И пусть он всю жизнь притворялся героем – это лучше, полезнее, чем честно быть свиньей. Если бы все притворялись хорошими людьми, мы жили бы в прекрасном мире.
Мэри Дирборн, типичный современный биограф, копающийся в сексуальных маниях и наследственных фобиях, ничего этого не понимает, хоть и проделала большую работу. Но она и так уже наказана чудовищным переводом Е. Шафрановой и оперативной (после выхода американского издания прошло меньше года) публикацией в России. Редактор, кажется, к этой книге вообще не прикасался: в тексте ее сохранились панические обращения переводчика к издателю и жалобы на проблемы, с которыми не удалось справиться. Хемингуэй всяко не заслужил такого отношения, но Мэри Дирборн заслужила. Будем считать это его элегантной посмертной местью: мужественные самоубийцы вообще часто преследуют тех, кто принимает их героический уход за слабость.
Материал вышел в издании «Собеседник» №09-2018
-
- 0
- 0
Цитаты
Вы можете первыми опубликовать цитату
Где найти
-
299,00 ₽