"У него хватает ума не доводить до такого этапа, когда это уже грозит ему неудобствами. И как мужчина он, конечно, не способен на сильные чувства, он только тщеславен."

"Она была слишком уверена в своей власти над ним, не могла допустить и мысли, что этой власти пришел конец. ... Раз он любил ее, значит, был слабый, а потому и разлюбить не должен."

— Ты отлично знаешь, что ты не взаправдашняя.
— Нет, взаправдашняя, — сказала Алиса и заплакала.
— Слезами делу не поможешь. От плача взаправдашней не станешь.
— Если бы я была не взаправдашняя, я бы тогда не умела плакать!
— Уж не хочешь ли ты сказать, что плачешь настоящими слезами?
Я знаю, что всё это понарошку, — подумала Алиса, — и поэтому плакать — глупо.

"В те долгие месяцы, когда дон посвящал его во все таинства фамильного промысла, Майкл как-то раз спросил:
— Каким образом тебе удавалось использовать такого неуправляемого зверя, как Люка Брази?
И дон объяснил ему:
— Бывают на свете люди, — сказал он, — которые ходят и просят — прямо-таки требуют, — чтобы их убили. Ты сам, наверно, замечал. Они скандалят за игорным столом, набрасываются на тебя с кулаками, если ты оставил царапину на крыле их машины, оскорбляют первого встречного, не утруждая себя вопросом, на что этот человек способен. Я наблюдал однажды глупца, который приставал к компании опасных людей, нарочно стараясь разозлить их, сам будучи при этом, что называется, с голыми руками. Люди этой породы топают по земле, вопя: «Вот он я! Убейте меня!» И в желающих, как правило, нет недостатка. Мы каждый день читаем про это в газетах. Естественно, что люди этой породы приносят и другим много вреда. Таким человеком был Люка Брази. Но с тем существенным отличием, что его-то очень долго убить никому не удавалось. Большей частью с этой публикой связываться нет расчета — однако личность, подобная Люке Брази, может в умелых руках стать грозным оружием. Понимаешь, раз он не страшится смерти — и, больше того, сам ищет ее, — то фокус состоит в том, чтобы сделаться для него тем единственным в мире человеком, от которого он смерть принять не хочет. Чтобы одного лишь он страшился — не смерти, но того, что может принять ее от тебя. И тогда он твой."

«Да что ж это такое? Вывести его вон, черти б меня взяли! А тот, вообразите, улыбнулся и говорит: Черти чтоб взяли? А что ж, это можно!»

"Есть только два явления, которые в нашем веке ещё остаются необъяснимыми и ничем не оправданными: смерть и пошлость..."

"Из двух рисунков ткани, различающихся лишь несколькими нитями того или иного цвета, один расходится быстро, другой залеживается на полках, а на следующий сезон именно второй часто оказывается более модным. Татуировка в сравнении с этим не столь отвратительна, как принято считать. Ее не назовешь варварством только потому, что рисунок врезан в кожу и не может быть изменен."

"Гниль! Дерьмо! Вот что такое труп. Мы в нем порылись и узнали все, что нужно, лучше как можно быстрее от него избавиться. Человеческие останки необходимо тут же сжигать! Это оптимально. Кому захочется развеять прах по ветру. Бога ради! Никаких возражений! А вот гробы, могилы, кладбища - чистое варварство. Земле можно найти гораздо лучшее применение."

"В искусстве, как и в политике, деды всегда не правы."

"У жизни маки для нас всегда наготове."