вместе.
– Завтра не будет. – Юдита отстранилась от него, улыбка с ее губ исчезла. – У нас нет будущего. Разве ты не понимаешь, что мы должны жить сейчас, Виктор?

Мы поженились, чтобы спасти друг друга от одиночества, но это привело к тому, что мы были одиноки вместе.

одна?
– Я невзрачна. Я стеснительна. Я боюсь, что меня будут дразнить, издеваться надо мной, а значит, лучше, чтобы меня просто-напросто не замечали, чтобы я стала невидимкой.

«Так как никто не живет вечно, никто и не умирает навечно. Все повторяется снова и снова».

Понимаете, секрет не в том, чтобы унести все, а в том, чтобы уцелеть, – жадность многих сгубила.
Я

.
– Ты что, правда хочешь, чтобы тебя повесили? – ужаснулся Смолак. – Но почему?
– Потому что я не могу с этим жить. Я хочу освободиться от этого. Я хочу, чтобы наступила тьма, ничто, вместо этих картинок в моей голове, которые возникают снова и снова.

нет ничего более прозаического, чем психотическое насилие.

Все чувствовали, как в обществе постепенно накапливается жестокость, но не понимали, что эта жестокость переросла в запредельную злобу.

но в эти трудные и странные времена невысказанное может представлять опасность.

Виктор готов был расплакаться, ну или застрелиться от отчаяния, ведь ждать помощи было неоткуда.

И, наконец, главный вопрос (даже не вопрос, а скорее утверждение): не стоит ли рассматривать безумие как вариант выбора, изначально, со времен Адама и Евы, запрограммированный в человеческой психике?