С горечью приходится констатировать: до сих пор считается, что настоящая леди просто не захочет стать президентом. Исследование 2010 г. показало, что слишком властолюбивыми считают всех политиков, независимо от пола, но осуждают за это только женщин16. Аналогичное исследование, проведенное Родольфо Мендосой-Дентоном, позволяет сделать вывод, что восприятие понятий «решительность» и «настойчивость» в применении к мужчинам и женщинам зависит от контекста17. В контексте стереотипных «мужских» занятий (автомеханик, финансист с Уолл-стрит, президент США) поведение женщин воспринималось как более агрессивное, чем поведение мужчин, хотя представители обоих полов говорили одно и то же. В то время как решительность и настойчивость мужчин в контексте чисто женских занятий (выбор штор, планирование детской вечеринки по случаю дня рождения) не воспринимались как нарушение нормы (разве что казались немного странными), у женщин эти качества оценивались как нарушение нормы независимо от контекста. Решительная и настойчивая — значит властолюбивая

Мне не показывали женщин (ни женщин прошлого, ни моих современниц), на которых я могла бы равняться. Мне не рассказывали ни о женщинах-политиках, ни о женщинах-правозащитницах, ни о писательницах, ни о художницах, ни об адвокатессах, ни о руководительницах компаний. Все люди, которых ставили мне в пример, были мужчинами, и в результате в моей голове власть, влияние и амбиции ассоциировались с принадлежностью к мужскому полу. И, если уж на то пошло, признаюсь: я тоже когда-то считала, что для женщины честолюбивое стремление к власти — нарушение нормы. Я была почти готова согласиться с тем, что женщины, занимающие высокие посты, слишком амбициозны и что правы те, кто, говоря «амбициозная», подразумевает «стервозная

Доцент кафедры психологии Калифорнийского университета в Беркли Родольфо Мендоса-Дентон предлагает интересное объяснение причин, по которым честолюбие Хиллари Клинтон считают «патологическим»15. Дело в том, что она «вторглась на территорию, которую люди считают мужской». Поэтому, поясняет он, избиратели восприняли ее выдвижение на выборах как нарушение нормы. А нарушение нормы, пишет Родольфо Мендоса-Дентон, «не вызывает ничего, кроме отвращения, и часто провоцирует сильные отрицательные эмоции

Иными словами, десятилетиями мы получаем свидетельства того, что участие женщин в политической жизни оказывает ощутимое влияние на принимаемые законы. А раз так, Берни Сандерс, видимо, был неправ, когда заявил во время президентской кампании 2016 г., что «нехорошо говорить: “Голосуйте за меня, потому что я женщина!”». Проблема не в том, что кто-то думает, что это хорошо. Проблема в том, что никто так не думает. Более того, многие считают, что принадлежность политика к женскому полу — достаточное основание для того, чтобы не голосовать за него на выборах. Незадолго до президентских выборов в США 2016 г. журнал The Atlantic опубликовал данные по фокус-группе избирателей, не определившихся с позицией7. Общее мнение было таково: Хиллари Клинтон слишком амбициозна

Анализ ОЭСР также показал, что женщины не только поднимают проблемы, но и решают их. По мере увеличения политического представительства женщин в Греции, Португалии и Швейцарии в этих странах наблюдался рост инвестиций в образование.

В США действует прогрессивная шкала налогообложения[60], то есть ставка налога зависит от размера дохода. Грубо говоря, первые $10 000 дохода облагаются налогом по минимальной ставке, а каждые следующие $10 000 — по более высокой[61]. Допустим, вы зарабатываете $20 000, а ваш партнер — $60 000. С $20 000 каждый из вас заплатит одинаковый налог. Но с дохода, полученного сверх этих $20 000, налог придется платить по более высокой ставке, если только вы не женаты официально и не подаете совместную налоговую декларацию. В этом случае вы и ваш супруг будут рассматриваться как единая хозяйственная единица, получившая доход в размере $80 000, и подоходный налог будет начисляться иначе

Теперь, когда мы установили, что мужчины и женщины предпочитают тратить деньги на разные нужды, можно с уверенностью сказать, что и другое допущение — что, если доходами семьи распоряжается мужчина, это никак не сказывается на уровне жизни женщины — вызывает серьезные вопросы. Имеющиеся у нас данные показывают, что это не так. В Руанде и Малави дети из семей, главами которых были женщины, были здоровее детей из семей, главами которых были мужчины, — даже если доходы последних семей были выше20

Бедность, обусловленная гендерными факторами, в настоящее время оценивается14 на основе сравнения домохозяйств, где ресурсы контролирует мужчина, с домохозяйствами, где ресурсы контролирует женщина, то есть семей, главами которых являются мужчины, с семьями, главами которых являются женщины15. Этот подход основан на двух допущениях: во-первых, что доходы домохозяйств распределяются между членами семей поровну (и, соответственно, уровень жизни всех членов семей одинаков), и, во-вторых, что и мужчины, и женщины, являющиеся главами семей, расходуют контролируемые ими ресурсы одинаково. Оба предположения, мягко говоря, весьма сомнительны.

Взять, к примеру, утверждение, что «70% живущих в нищете — женщины». Никто точно не знает, откуда взялась эта цифра, но считается, что она впервые промелькнула в Докладе ООН о развитии человечества за 1995 г. без ссылки на источник9. С тех пор она постоянно всплывает везде — от статей в газетах до сайтов и пресс-релизов благотворительных и правозащитных организаций и заявлений и докладов официальных институтов, таких как МОТ и ОЭСР10.
Попытки опровергнуть эту зомби-цифру предпринимались не раз. Дункан Грин на портале From Poverty to Power («От бедности к власти») назвал ее «весьма сомнительной»11. Джон Гринберг, штатный сотрудник сайта PolitiFact, занимающийся проверкой фактов, утверждал со ссылкой на данные Всемирного банка12, что «доли мужчин и женщин в общей численности бедного населения примерно одинаковы», причем мужчины в целом даже немного беднее женщин. Карен Гроун, старший директор Всемирного банка по гендерным вопросам, прямо называла эту цифру «ложью», поясняя, что для того, чтобы сказать что-то определенное, не хватает данных в разбивке по половому признаку (и, разумеется, универсального определения такого понятия, как бедность

Зомби-данные — это сомнительные, но очень живучие цифры, которые очень трудно опровергнуть, — в том числе потому, что интуитивно они представляются верными. В случае с британскими парламентскими выборами 2017 г. нужно было как-то объяснить, почему вопреки почти всем прогнозам лейбористы набрали так много голосов. Беспрецедентно высокая явка молодежи хорошо вписывалась в контекст: лейбористы заручились поддержкой молодых людей, те пришли на выборы, и партия почти победила. Но затем, в январе 2018 г., появились новые данные British Election Study6. Можно было спорить относительно того, насколько они точны7, но одно было ясно: знаменитое «молодежетрясение» оказалось в лучшем случае слабой дрожью. К марту уже никто не говорил всерьез о «всплеске активности молодежи» без существенных оговорок, и о цифре 72% потихоньку начали забывать8