— Там содержалось множество старинных манускриптов. Которым не было цены, как мне сказали.
— Так точно, сэр. Я видел некоторые. Цены на них не стояло.

Знания, безусловно, возвышают, но иногда их используют, чтобы принижать.

Только преступления могут совершаться во тьме, но наказание должно вершиться на свету.

Шлем стражника — это вам не корона какая-нибудь. Даже когда вы его снимаете, он все равно остаётся на вашей голове.

Конечно, все знали, что где-то там, под многочисленными кожаными одеждами и кольчугами, не все гномы похожи друг на друга, и эта непохожесть помогает появляться на свет другим гномам, но на данные темы гномы наотрез отказывались разговаривать даже друг с другом — за исключением тех случаев, разумеется, когда данный вопрос прояснить было крайне необходимо, чтобы не случилось какого конфуза.

Все мы привыкли молчать и надеяться, что кто-то прочтет наши мысли и сделает этот мир правильным, совершенным.

Когда решаешь крикнуть миру о том, кто ты есть на самом деле, испытываешь невероятное облегчение, узнав, что кричать можно и шепотом.

Всем нужен свой угол. Хотя бы уголок, но зачастую этот уголок можно было отыскать только в собственном сознании.

Колон наотрез отказывался понимать, зачем нужно проводить расследование, если есть признание. Это выходило за рамки его знаний и опыта. Получаешь признание, и на этом все. Нельзя же НЕ ВЕРИТЬ людям. Людям можно не верить, только когда они говорят, что невиновны. И только виновным стоит доверять.

На стороне слабых надо быть, потому что они слабые.

— Фред, внизу стало что-то совсем тихо, — заметил он.
— Заговоры не отличаются шумливостью, сэр.

Однажды в этом самом кабинете, стоя у этого самого окна, патриций сказал Ваймсу: «Они думают, что хотят хорошего правительства и справедливости для всех, но, Ваймс, чего на самом деле они жаждут в глубине своих душ? Только того, что все будет идти нормально и завтра ничего не изменится».