Надежным путеводителем к несчастью могут служить народные пословицы и поговорки. Являясь выражением так называемого здравого смысла или некоего таинственного инстинкта истины, народная мудрость таит для нас неисчерпаемый источник вдохновения. Главное, не обращать никакого внимания на то, что для всякого из этих изречений всегда можно найти другое, имеющее совершенно противоположный смысл. Взять хотя бы «Береженого бог бережет» и «Волков бояться – в лес не ходить» или «Поспешишь – людей насмешишь» и «Куй железо, пока горячо». Просто надо раз и навсегда выбрать какое-нибудь одно такое изречение и сделать его главным ориентиром повседневного поведения, своим кредо, символом собственного «Я».

Интересный взгляд на народную мудрость.

«В чем состоит счастье – вот вопрос, который еще с незапамятных времен не перестает волновать умы, – пишет философ Роберт Шпеман в своем эссе о счастливой жизни. – Варрон[2], а вслед за ним и Августин[3] насчитали ни более ни менее, как двести восемьдесят девять различных точек зрения на счастье. Всякое человеческое существо желает быть счастливым». И здесь Шпеман приводит мудрый еврейский анекдот о сыне, который сообщает отцу о своем желании жениться на девице по фамилии Кац. Отец возражает, ведь у девицы Кац нет никакого приданого. Сын настаивает, он может быть счастливым только с ней одной. «Быть счастливым? – изрекает отец. – А что ты от этого будешь иметь?»[4]

Таки да

Кейс глотнул из горлышка; сейчас он не ощущал ничего, даже любопытства.
— Я — матрица.
— Ну и хрен ли тебе с того толку? — расхохотался Кейс.
— Это ничто. И это все. Я стал суммой всего, в ней происходящего, всем этим цирковым представлением, вместе взятым.
— То, чего добивалась мама 3–Джейн?
— Нет. Она и представить себе не могла, чем я стану. — Желтые зубы разошлись в улыбке.
— Ну и что же теперь? Что изменилось? Ты что, управляешь теперь миром? Ты — Бог?
— Ничего не изменилось. Мир остался прежним.
— Но чем же ты занимаешься? Просто существуешь — и все? — Кейс пожал плечами, поставил бутылку на полированную поверхность бара, положил рядом сюрикен и раскурил «ихэюанину».

— Это что, единственное, что у тебя есть?
— Да. — Он извлек откуда–то красную тряпочку и, прихватив, чтобы зря не мазаться, рукоятку поликарбоновой оберткой, стал протирать черный, лоснящийся от масла ствол. — Мы, растафарианский военный флот, в него верим.

Это так мило...

Тессье–Эшпулы — это клан, своего рода атавизм. Кейс вспомнил комнату старика, весь этот мусор, домашнюю, вполне человеческую грязь, затертые бумажные конверты старых пластинок… Одна нога босиком, другая — в бархатном шлепанце.

Достойная аллюзия