Смерть снаружи.
– Значит, мне туда. Я хочу умереть, – и Нора пошла.
Но миссис Элм покачала головой.
– Смерть работает не так.
– Почему нет?
– К смерти не идут. Смерть сама приходит.
Даже умереть как следует Нора не может, вот что получается

Если политику приравнять к общей теории вероятности, то мораль будет квантовой теорией. Обе правильные, но в разных масштабах. Применяемые обе, они противоречат друг другу.

Хм, понятно, имелась в виду ОТО, а не теория вероятностей. Ошибка перевода или так в оригинале?

— У меня два списка, — сказал он, хотя кабинет казался пустым. — Я выписал себе, чтобы легче запомнить. Двенадцать самых важных дел, которые необходимо уладить в течение следующей каденции. Это левая сторона таблички. Справа я записал те дела, которые я должен пообещать уладить, потому что люди хотят это услышать, несмотря на то что половина из них вредна для Варшавы. Оба списка имеют три общих пункта.

(наверное, чтобы скрасить ожидание, сейчас можно купить гроб, который может служить книжным шкафом, пока не наступит момент использования по прямому назначению).

Любопытно, что, хотя среди объясняющих есть и Генрих Гейне, чьи произведения тоже жгли в 1933 году, Бене не приписывает еврейскому поэту-романтику и литературному критику фразы, которая навсегда связала его с книжными кострами. Она прозвучала в ранней, неудачной пьесе Гейне под названием «Альманзор» (1821-1822), восточной любовной истории, разворачивавшейся в мавританской Гранаде в правление Фердинанда и Изабеллы; герой, именем которого и названа пьеса, сообщает, что «сгорел Священный в пламени Коран». Ответ его слуги, Гасана: «Начало только это. Там, где сжигают книги, в конце концов сжигают и людей» - разнесся далеко за пределы узкого театрального мирка Бонна начала XVIII столетия. Трагедия «Альманзор», написанная под давлением прусского антисемитизма, вынудившего Гейне принять протестантизм, подарила эту фразу середине XX века, который не очень-то охотно признавал ужасную правду о нацистских лагерях смерти.

Одни хотели видеть в Назарянине только реформатора иудейства, другие – последнего из пророков; сторонники насилия изображали Его революционером, толстовцы – учителем непротивления, оккультисты – «посвященным» эзотерического ордена, а враги традиционных общественных устоев – борцом против рутины. «Есть нечто трогательное, – замечает известный историк Адольф Гарнак, – в этом стремлении всех и каждого подойти к этому Иисусу Христу со стороны своей личности и своих интересов и найти в Нем самого себя или получить хотя бы некоторую долю в Нем»[4].

Теперь давайте посмотрим, хорош ли написанный вами текст. Для этого возьмите книгу автора, которого вы считаете хорошим стилистом. Теперь вам надо выбрать несколько страниц. Пройдитесь по тексту с карандашом, обводя кружком глаголы состояния и квадратом - глаголы действия. Теперь проделайте то же самое с вашим текстом. Скорее всего, в романе выбранного вами автора на тысячу слов окажется куда больше квадратов и куда меньше кружков, чем у вас.

Потребительская культура соблазняет нас хотеть все больше, больше и больше. В основе этой рекламы и маркетинга лежит предпосылка: больше значит лучше. Я и сам так думал много лет. Делайте больше денег, посещайте больше стран, ловите больше впечатлений, имейте больше женщин.
Однако «больше» не всегда «лучше». Скорее, верно обратное. Зачастую мы счастливее, когда у нас чего-то меньше. Когда мы перегружены возможностями и перспективами, мы страдаем от так называемого «парадокса выбора».

Тут была бы уместна ссылка на книгу "Кошелёк или жизнь"

есть лакмусовая бумажка. Спросите себя: «Если я откажусь, как изменятся отношения?» Или: «Если мой парт­нер откажется исполнить мою просьбу, как изменятся наши отношения?»
Если придется ответить себе, что ценой отказа будет скандал и битье посуды, это плохой знак

Там и про позитивную часть есть, но эта формулировка ценна конструктивностью и лаконичностью.

Знакомый недавно спросил своего коллегу, почему он не испытывает видимого стресса, на который жаловались все остальные сотрудники их перегруженной работой компании. Коллега ответил: «Работа – далеко не главное в моей жизни».