Любовь не подразумевает капканов, она не может шептать на ушко варианты
хитроумных манипуляций. Любовь — это когда твое собственное «я» становится ровно в
два раза больше, принимая в себя «я» другого человека. Любовь — это когда мысли и
чувства другого человека порой важнее его реальных действий. Ведь действия как слова:
среди сотен наших действий правильных, тех, что идут от порыва сердца, от истинного
желания, очень, очень мало...
Ну кто из нас, из человеков, любил по-настоящему, полностью растворяясь в другом и не
жалея ни единой частицы себя? Вот, то-то же! Единицы...Они бы поняли. Но их нет
среди тех, кто проводит вечера в соцсетях. Они смотрят на звезды, думая о чем-то своем,
они тихо и благодарно плачут, они умирают и воскресают каждый день, они несут в себе
свою вселенную, и чужая им не нужна
Эта так называемая терпимость...Каждый день сталкиваешься с людьми, которые нисколько не терпимы, будь то сотрудники магазинов или обычные прохожие на улице. Может, ничего агрессивного они и не говорят, но видно по их глазам и вообще по тому, как они себя ведут с тобой. И им хочется что-нибудь сказать. О да, им хочется что-нибудь сказать. О да, им хочется применить к тебе какое-нибудь запретное слово или же просто сказать тебе, чтоб съебывал обратно в свою страну - где бы она, по их разумению, ни была - но им нельзя. Они знают, что это непозволительно. А потому ненавидят не только тебя, они ненавидят еще и их - кем бы те ни были - этих безликих людей, что сидят где-то над ними и осуждают их, предписывают, что можно, а что нельзя произносить вслух.
Его истинная вина заключалась в том, что он не сумел отказаться от нас троих окончательно. Причинив однажды человеческим существам боль, которая может убить их или, во всяком случае, искалечить на всю жизнь, ты не должен отступать, ты должен полностью принять на себя вину за это преступление, ведь преступление нельзя совершить
наполовину.
Мы оба, и я, и она, владеем искусством умолчания. После той давней драмы мы поняли одну вещь: для того чтобы жить вместе, мы должны высказывать друг другу гораздо меньше того, о чем молчим. И это помогло. Когда Ванда что-то говорит или делает, это, как правило, сигнал о том, что она чего-то недоговаривает. А моя привычка все время соглашаться с ней скрывает тот факт, что уже десятки лет не существует ничего, абсолютно ничего, что вызывало бы у нас с ней одинаковые чувства.