«Русь сидящая» – публицистический сборник, написанный Ольгой Романовой, журналисткой и основательницей одноимённого движения помощи заключённым.

«От сумы да от тюрьмы не зарекайся» – как никогда актуальная формула российской жизни, утверждает Романова, столкнувшаяся с этим на собственном опыте. Книга – сборник из 40 новелл о реальных людях, оказавшихся в заключении. Их невыдуманные истории способны тронуть до слёз и заставить рыдать от смеха, в очередной раз удивляя тем, насколько реальность превосходит порой самую буйную фантазию.

Иллюстрации к книге «Русь сидящая» нарисовал Олег Навальный, отбывающий наказание в одной из российских колоний.

«Книга пыли...» – это приквел к фэнтези-трилогии Пулмана «Тёмные начала», одной из самых знаменитых подростковых фэнтези-серий. Она рассказывает о событиях, которые произошли за 10 лет до того, как началась история, описанная в первой книге серии «Северное сияние».

Малкольм Полстед живёт неподалёку от Оксфорда. Утром он бежит в школу, а днём и вечером помогает родителям обслуживать посетителей в их трактире. Вблизи трактира находится монастырь, в котором мальчик часто бывает, выполняя поручения монахинь. Он подвозит их по реке на своей лодочке «Прекрасная Дикарка». Однажды к монашкам привозят младенца, маленькую девочку, плод запретной любви двух важных персон, и начинаются приключения и неприятности. Мальчик решает стать защитником малышки.

Прелесть книг Пулмана не столько в сюжете (хотя он и очень увлекателен), сколько в необычном, сложно устроенном мире, который завораживает и подростков и взрослых. Например, каждого человека в этом мире с рождения сопровождает деймон – разумное говорящее существо в виде животного или птицы, своеобразный «внешний аналог» души. В романах Пулмана непросто разобраться, кто хороший, а кто плохой, поднимаются вопросы политики, науки и религиии.

Первая часть серии была экранизирована в Голливуде, в ней сыграли Николь Кидман и Дэниэл Крейг (правда, фанаты остались недовольны фильмом и сетуют, что киношники превратили глубокую историю в обычное детское кино с говорящими животными).

Новейший роман букеровского лауреата Джулиана Барнса «Одна история» – о любви, об отношениях юноши и зрелой женщины. «У большинства из нас есть наготове только одна история, – пишет Барнс. – Событий происходит бесчисленное множество, о них можно сложить сколько угодно историй. Но существенна одна-единственная; в конечном счёте только её и стоит рассказывать».

Итак, познакомьтесь с Полом; ему девятнадцать лет. В теннисном клубе в тихом лондонском пригороде он встречает миссис Сьюзен Маклауд; ей сорок восемь. Она уверена в себе, иронична, замужем, мать двоих почти взрослых дочерей и отлично играет в теннис, конечно же. Страсть между ними вспыхивает почти мгновенно, они становятся любовниками и цепляются друг за друга так, как будто бы от этого зависит вся их жизнь. Они бегут из своих семей и снимают собственный дом. Спустя десятилетия Пол вспоминает об этой безумной любви: как он спас Сьюзен от потерявшего смысл брака и как постепенно – но неумолимо и безжалостно – всё развалилось. Пронзительный рассказ о том, как первая любовь навсегда меняет жизнь.

«Незваный гость» Ильи Шумея: где брать удачу и точно стоит ли?
Популярный отечественный фантаст представил свою версию того, почему некоторые люди удивительно успешны. И вам такой способ точно не подойдёт. Рецензия ReadRate.
При равных стартовых условиях одним счастливчикам жизнь рассыпает перед ногами грузовик с пряниками. А другим даёт разве что подобрать пыльную корку с дороги, когда раздача кончится. Несправедливо? Очень, считает писатель Илья Шумей. Его новая книга – интересная версия причин и следствия вселенского дисбаланса.

Заядлый мотогонщик Андрей вылетает с любимой «хонды». Шансов выжить после такой аварии почти нет, но ему по какой-то странной причине везёт. Провалявшись в коме, он возвращается к жизни… но совсем другим человеком. Невеста Марина не узнаёт его: её Андрей стал походить на робота. Мотоциклы и девушка заброшены, зато теперь он хорошо говорит на нескольких языках и даже играет на бирже. Деньги плывут в карманы рекой, но, похоже, ему они не особенно нужны. И самая главная странность: Андрей постоянно оказывается случайным свидетелем несчастных случаев с летальным исходом. Одним за другим умирают успешные люди, баловни судьбы, которым до этого по жизни только везло.

Случайность? Стечение обстоятельств? Или какие-то дела высоких сфер, про которые нам знать не дано и участником которых Андрей стал после того, как побывал на границе жизни и смерти?

Илья Шумей предлагает нам свою, очень оригинальную версию распределения мирового баланса. По ней у Вселенной для нас плохие новости. Нет никакой справедливости, не было и не будет. Наша успешность вообще не зависит от напряжённого ежедневного труда и выдающихся личных качеств. Просто есть люди, которым повезло урвать на рождественской распродаже для избранных кусок удачи. Они её купили, выторговали, выменяли: оказались в нужное время в нужном месте и договорились с важными персонами, которые могут всё устроить. Такой вот «Фауст», только без дьявольщины. И договор работает – ровно до тех пор, пока обладатель удачи не начинает слишком уж зарываться. Вот тогда в дело вступают специально обученные люди. Схлёстываются силы, способные всю Землю покромсать на мелкие ломтики. В воздух летят такие щепки, что мы, читатели, успеваем только открыть рот и забываем его закрыть, перелистывая страницу за страницей «Незваного гостя».

Цитата:

«Подавляющему большинству людей вообще не свойственно чувство меры. И когда человек вдруг осознаёт, что ему повезло ухватить удачу за усы, он начинает её нещадно эксплуатировать. И в хвост, и в гриву, как говорится. Он полностью утрачивает всяческую осмотрительность и осторожность, очертя голову бросаясь в самые сумасшедшие авантюры, раскручивая колесо Фортуны до предельных оборотов. В такой ситуации одной крохотной песчинки, залетевшей в его сверкающие шестерёнки, хватит, чтобы всё разлетелось в пыль. Достаточно ненадолго лишить их страховки и оставить один на один с неприкрытой реальностью, как они непременно расшибут об неё лоб».

«Незваный гость» – центральная повесть нового сборника Ильи Шумея. Автор, уже прочно обосновавшийся в ряду писателей-фантастов, на этот раз расширил тематические горизонты. Его предыдущие книги, «Звёзды нового неба» и «Разум главного калибра», были посвящены космическим сюжетам. В «Незваном госте» Илья Шумей возвращается с небес на землю. Тут тоже много интересного и есть чем побаловать читателя. Более того – Шумей значительно раздвигает жанровые рамки. В новом сборнике, помимо центральной повести, с десяток коротких рассказов, жанры которых варьируются от фэнтези и космооперы до постапокалипсиса и антиутопии. Словно автор примеряет на себя все эти жанры, чтобы определиться, куда двинуться дальше. На Земле так много всего интересного, о чём можно пофантазировать, а настоящие, качественные книги – такие, чтобы дух захватывало, – по-прежнему настоящая редкость. Отдельно хочется отметить иллюстрации, удачно подчёркивающие настроение главных героев и книги.

Книга: Незваный гость

Издательство: Accent Graphics communications

Год выхода: 2018

Жанр: приключенческая фантастика

На что похоже: «Черновик» Сергея Лукьяненко

Где можно купить книгу: Litres

«Не жизнь, а сказка» Алёны Долецкой: почти скандальная не-биография бывшего редактора Vogue
Алёна Долецкая порадовала (и позлила) всех своим сборником откровенных историй из жизни.
Филолог и переводчик Алёна Долецкая – тот человек, благодаря которому в Россию пришёл легендарный Vogue.

Икона стиля и остроумный публицист, позднее она возглавила журнал Interview Russia, запустила несколько авторских программ и написала три кулинарные книги. В декабре прошлого года она порадовала (и позлила) всех любителей светской жизни, выпустив сборник автобиографических историй «Не жизнь, а сказка». Так ли хорошо Долецкая пишет про мужчин, сплетни и наряды, как до этого – про варенье и завтраки? Разбирались в рецензии ReadRate.

Не сказка, а жизнь

Новая книга Долецкой ею же прозвана «биобайками» – сборником биографических историй, которые в течение жизни случаются с каждым. Хронология здесь примерная, строгой канвы нет. Очень откровенные, пронзительные даже слова – о любви к отцу, знаменитому хирургу, и обидах на него, о взаимоотношениях с матерью (тоже, кстати, знаменитым хирургом), о болезненной первой и не первой любви, о невозможности выносить беременность – перемежаются с простыми историями про быт, шутки и собак хаски.

Долецкая ничего не стесняется – она с одинаковой щедростью повествует о собственных постельных победах, о том, как её «ушли» из Vogue, о трудных буднях главного редактора, о ссорах и недомолвках.

Некоторые истории смахивают на чужие секреты, и нет совершенно никаких гарантий, что эта взрывная решительная женщина брала согласие на их публикацию. Что и говорить, книжка пахнет скандалом.

В любой автобиографии много автора, было бы странно требовать обратного, но характер Долецкой возводит эту особенность жанра в абсолютную степень. Так, её вариант «знать себе цену» подразумевает привычку эту цену бесконечно называть – бизнес-классы, бренды, легендарные имена, закрытые мероприятия. Наверное, всем этим можно искренне восхищаться, но ещё от всего этого можно совершенно искренне устать.

Впрочем, слоган, с которым Алёна Долецкая пришла в Vogue, – «Это больше чем журнал, это эстетика бытия». Есть в этом что-то честное – может, это больше чем бессмысленная похвальба дорогими туфлями и «звёздными» знакомствами? Может, это легализация красивой жизни для любой свободомыслящей, смелой женщины?

И вообще, открытость и откровенность писательницы приводят к тому, что не успеваешь оглянуться, как подпадаешь под её беспардонное очарование. Долецкая бесстрашная, полнокровная, с одинаковым жаром говорящая про мужчин, друзей, собак, путешествия, еду и шмотки, заставляет вспомнить, что ураганы не зря называют женскими именами. От её напора невозможно уклониться.

И сразу после того, как упрекаешь её в самовлюблённости, думаешь: ну а как в такую можно не влюбиться?

Книга дразнит незавершённостью. В ней в общем много про Vogue, про детство, про мужчин, но всего по отдельности – мало. И всё же её обязательно надо читать – она про то, что dolce vita доступна каждому, что роскошь – это состояние души, что любовь к жизни определяет степень удовлетворённости этой самой жизнью, она о бесконечной женской силе и восхитительных женских слабостях.

Кстати, когда в интервью для проекта Meduza Алёну Долецкую попросили описать свой статус двумя словами, она сказала просто «Алёна Долецкая». Почему бы эту фразу не использовать как аннотацию к книге «Не жизнь, а сказка»?

Дмитрий Быков, писатель:
Хемингуэй давно превратился из автора в героя: мало кто, положа руку на сердце, читает сегодня «Прощай, оружие!» или «Праздник, который всегда с тобой». Я тут недавно взялся перечитывать – не по душевному велению, а по делу – «По ком звонит колокол» и поразился тому, какая это претенциозная, слабая, подростковая книга. Кроме «Старика и моря» и дюжины действительно отличных, лаконичных, резких рассказов, взгляду отдохнуть не на чем – стилист хороший, а писатель плоский, неумный.

С Фолкнером – получившим Нобеля за пять лет до него – никакого сравнения, хотя Фолкнера тоже мало кто перечитывает. Но перестав быть актуальным автором (уже, кстати, в пятидесятые, еще при жизни), Хемингуэй остался широко обсуждаемым, скандальным, отталкивающим и привлекательным персонажем, и читать про него по-прежнему интересно. Книга Дирборн вопреки утверждению автора – не первая биография ЭХ женской работы; до этого была книга Максима Чертанова (Марии Кузнецовой) в серии «ЖЗЛ», вызвавшая большой скандал. Вот и Дирборн разоблачает тайные страсти «Эрнста» (так она его именует, не без фамильярности, на протяжении всей книги).

Да, в детстве его часто одевали в женское, в молодости он приписывал себе сексуальные подвиги, в зрелости его фетишем была женская прическа, и он любил, чтобы возлюбленные стриглись под мальчишек и красились в блондинок; да, он практиковал обмен ролями в постели и даже был латентным этим самым, как пишут некоторые нелатентные; да, он страшно много пил и был, пожалуй, аддиктом, то есть попросту алкоголиком; да, под конец жизни он разучился стрелять, да и раньше стрелял хуже, чем писал (в обоих смыслах: не так часто попадал, как утверждал потом в книгах, и не так удачно охотился, как издавался). Да, он всю жизнь притворялся. Но после всех этих разоблачений возникает удивительный обратный эффект: начинаешь его ужасно жалеть и любить. И даже восхищаться тем, как этот человек с тяжелым детством, изуродованной молодостью, наследственным безумием, ночными страхами и патологическим писательским тщеславием все-таки умудрялся писать очень приличную прозу, воевать в Испании, брать Париж во главе партизанского отряда (даром что воевать там было уже не с кем), противостоять фашизму и довольно точно делать нравственный выбор в путаной истории ХХ века. Он был человек невыносимый, это факт. Но он был человек хороший. Он был герой. И пусть он всю жизнь притворялся героем – это лучше, полезнее, чем честно быть свиньей. Если бы все притворялись хорошими людьми, мы жили бы в прекрасном мире.

Мэри Дирборн, типичный современный биограф, копающийся в сексуальных маниях и наследственных фобиях, ничего этого не понимает, хоть и проделала большую работу. Но она и так уже наказана чудовищным переводом Е. Шафрановой и оперативной (после выхода американского издания прошло меньше года) публикацией в России. Редактор, кажется, к этой книге вообще не прикасался: в тексте ее сохранились панические обращения переводчика к издателю и жалобы на проблемы, с которыми не удалось справиться. Хемингуэй всяко не заслужил такого отношения, но Мэри Дирборн заслужила. Будем считать это его элегантной посмертной местью: мужественные самоубийцы вообще часто преследуют тех, кто принимает их героический уход за слабость.
Материал вышел в издании «Собеседник» №09-2018

«Одно целое»: как двоим жить в одном теле
Трогательная книга про отношения и феномен сиамских близнецов. Рецензия ReadRate.
Типпи и Грейс – сёстры. И они очень, очень близки. А как может быть иначе, ведь Типпи и Грейс сиамские близнецы. Вы представляете, каково это – все время быть одним целым? Девочки знают, что один из главных пороков людей – любопытство, и милостиво спешат его удовлетворить.

Вот что они сами говорят о себе с помощью Сары Роснан, автора коротенького, но очень запоминающегося романа «Одно целое», буквально на днях поступившего в продажу:

Люди всегда хотят знать.

Они хотят знать, что у нас общего там, внизу,

и иногда мы рассказываем.

Итак.

Мы с Типпи относимся к разновидности ischiopagus tripus.

У нас две головы,

два сердца,

две пары лёгких и почек.

Ещё у нас четыре руки

и полноценные ноги, две штуки

(третью, недоразвитую, купировали

как собачий хвост).

Наши кишечники начинаются порознь,

а потом срастаются.

И дальше, ниже

мы – одно целое.

Звучит как приговор,

но мы ещё легко отделались.

Некоторые живут со сросшимися головами

и сердцами.

Или с одной парой рук на двоих.

Не так уж нам и плохо живётся.

К тому же так было всегда.

Другого мы не знаем.

И так уж вышло, что обычно

мы вполне счастливы вместе.

Надо ли писать, что эта книга ошеломляет? Взгляд и сознание моментально цепляются за необычную форму рассказа. Этот формат называется «простая поэма». Поначалу он непривычен, но к его стремительному, спотыкающемуся ритму быстро привыкаешь, и он раскрывается, начинает «играть» на пользу атмосфере романа. И вот уже кажется, что по-другому эту чуткую историю сетринской любви и не расскажешь.

А она, вопреки первым ожиданиям, вовсе не гнетущая. Есть Грейс и Типпи, есть их родственники – пытающиеся свести концы с концами родители, бабушка, которая не смущается послать передвигающихся на костылях девочек в магазин, ссылаясь на больные суставы. Есть обычная подростковая жизнь – новая школа, первая сигарета, мечты о свиданиях, вечеринках. Есть взаимоотношения с сестрой – сложные и особенные. Легко ли каждый день смотреться в другого человека как в зеркало? Легко ли жить с другим человеком, пусть и любимым, не имея возможности расстаться хотя бы на минуту?

Грейс и Типпи, конечно, не обычные девочки – в их жизни очень много медицинских исследований и врачей. Да и вписаться в повседневность им непросто – даже самые деликатные люди не знают, как правильно реагировать на их появление, что уж говорить о сошедших с ума от гормонов подростках в средней школе. А тут ещё и проблемы с финансами, сложности с отцом, разлад родителей…

Сара Кроссан потратила больше года на исследование непростой темы своей книги. Однако самый большой плюс её прозы как раз в том, что она… не про это. Феномен сиамских близнецов здесь не выпячен на потребу жадной до всяких диковинок публике.

Писательнице удалось нащупать очевидную, но от этого не менее безжалостную метафору очень близких сестринских отношений. Вглядываться в неё почти непереносимо – если к неразлучности влюблённых мы привыкли, то невозможность хотя бы ненадолго выйти из контакта с сестрой/братом многих из нас способна напугать до безумия.

Неизвестно, какие книги о сестринских или братских отношениях вы читали, но такой среди них точно не было.

А ещё это книга про трудности взросления. Про жертвенность во имя любимых людей. Про ревность. Про то, как быть подростком, наконец. И лишь после всего этого, в десятую очередь – про сиамских близнецов.

Да, книга поражает. Но не ужасными подробностями чьей-то сложной жизни, а теми оптимизмом, честностью, любовью и вызовом, с которыми молодые люди готовы смотреть на этот мир. И всем, кто уже не подросток, всем, у кого нет сестры-близняшки, да просто всем – у них есть чему поучиться.

Издательство: Like Book

Год выхода: 2018

Переводчик: Екатерина Романова

На что похоже: «Виноваты звёзды», Джон Грин

«Дальше жить» Наринэ Абгарян: Непохожая на другие книга о войне
Новый сборник писательницы, которую мы считаем своим другом, а её персонажей – близкими людьми.
У Абгарян очень личная проза. Каждой новой порции рассказов про родной городок Наринэ Берд и его обитателей мы ждём как долгожданных вестей от старых добрых знакомых. Поэтому их боль, сочащаяся с каждой страницы, больно ранит. Они же наши, родные и любимые. Почему с ними так?

Редактор сборника «Дальше жить» Ирина Епифанова писала в Facebook, что ушла в отпуск, чтобы в тишине и спокойствии его отредактировать. Ради такой книги уйти в отпуск, чтобы поработать, нормально. Наринэ Абгарян тоже неоднократно писала о ней на своей странице. И на стадии замысла, когда только родилась идея высказать, выплюнуть из себя страшную боль Карабахского военного конфликта и нелепо исковерканных судеб. И уже после сдачи книги в печать, когда до последнего сомневалась – а включать ли в сборник историю собственной семьи? Сомнения развеяла младшая сестра, главная героиня рассказа: «Об этом нужно обязательно писать, в надежде…»

– В надежде на что? — спросила я.

— Что сомкнутся разорванные объятия? — с сомнением ответила она. Писать о войне — словно разрушать в себе надежду. Словно смотреть смерти в лицо, стараясь не отводить взгляда. Ведь если отведёшь — предашь самоё себя.

Первые страницы «Дальше жить» обманчивы. Как в бабушкину тёплую шаль, мы вновь «кутаемся» в уютный Берд. Запах свежевыпеченной гаты, занимающийся рассвет, яркая – до рези в глазах – зелень кругом, чистейший горный воздух, люди, которые готовы отдать соседу последнюю рубашку. Будто перед нами продолжение последней книги Абгарян, «Зулали», светлой и чистой. И – как неожиданный удар пыльным мешком из-за угла – война. Не описание боевых действий, а её страшные последствия, опустошающие подробности, выжатые судьбы. Как эстафетную палочку передают герои одного рассказа свою потерю в соседний сюжет книги, одна беда тянет за собой другую.

И всё равно перед нами Берд и бердцы, такие родные и неповторимые. Мало ли книг о войне? Много, иногда даже кажется, чересчур много. О локальных конфликтах гораздо меньше – только разве боль делится на большую и маленькую? Но «Дальше жить» выделяется на общем фоне отечественной и мировой литературы о войне своей неповторимой интонацией. Сквозь обстоятельства, которые сломали бы многих, бердцы идут с прямой спиной и расправленными плечами. Женщины городка встают с утра и отправляются на кладбище, чтобы убрать и помыть могилы. Они делают это тихо и с достоинством, осторожно прикрывая за собой калитку кладбищенской ограды и отмечая смех детей в просыпающемся Берде. И знают, что мёртвым они уже без надобности, а живым всё ещё нужны. Как справедливо отмечает Мариам, одна из героинь рассказа, «как бы ни болела душа и как бы ни плакало сердце, береги в чистоте тот лоскут мира, что тебе доверен. Ведь ничего более для его спасения ты сделать не сможешь». Откуда эта житейская мудрость? Опыт поколений, врождённое горское достоинство? Абгарян пишет о войне с огромной горечью, но без удушающей злобы. Пишет для того, чтобы наконец поставить точку в этой страшной истории и пойти дальше.

Разорванные объятия сомкнулись, слова Таты обрели свой истинный смысл. Жизнь справедливее смерти, в том и кроется её несокрушимая правда. В это нужно обязательно верить, чтобы дальше — жить.

Издательство: АСТ

Год выхода: 2018

Серия: Люди, которые всегда рядом со мной

На что похоже: на другие книги Наринэ Абгарян

«Чернилами добра и зла»: размышления в стихах Алексея Козлова
Разговор поэта с читателем – доверительный и беспристрастный. Рецензия ReadRate.
Новая книга стихов Алексея Козлова 2017 года построена на смысловых контрастах, как документальная фотография на игре света и тени: в маленьком мире повседневности угадывается величие одинокого сердца, а мысль поэта развенчивает мифы прошлого и настоящего.

«…Без документов и без страха

Я обхожу посты, века,

Эстрады обхожу и плахи,

Как посетитель – зоопарк.



И где-то суженый бездонный

Меня встречает у ворот.

И в нём тогда живу, как в доме,

Пока мой суженый живёт.



И пьём в супружестве, невинны,

Со временем накоротке.

Веду его в его глубины,

Вожу пером в его руке.



И он, овладевая мною,

Мою испытывает власть.

Он пишет Богом, Сатаною,

Чернилами добра и зла.



Он, чёрный ангел, светлым бесом

Лицо являет всех времён –

Ничтожность драных занавесок

Под видом праздничных знамён…»

Сборник стихов «Чернилами добра и зла» – разговоры поэта с читателем. Это и живая речь, близкая и понятная, как за кухонным столом по душам, и наполненные глубинными метафорами письма из-за далёкого горизонта времени. Поэзия Алексея Козлова затрагивает сложные и непреходящие темы: смысл жизни и обаяние смерти, любовь и низменные страсти, поиск предназначения и цинизм сиюминутного, история и современность, политика и борьба за духовную свободу с системой, библейские сюжеты и жизненные истории. Кажется, что всё, к чему прикасаются его строки, обретает чёткую форму, истинную природу; описанные события, чувства, предметы будто выхватываются из темноты ярким, подчас безжалостным светом – и проявляются как на фотографии. И даже само значение света и тьмы переосмысливается поэтом не с точки зрения «писаных законов», а внутренним видением.

«…Во времени разведены –

Как дети, по своим домам в пространстве,

По краскам взрослых сказок, иллюстраций,

Где верх одним есть антиниз,

Но те же страхи,



И тот же воск, а свет свечи

Везде блюдёт одну и ту же скорость,

Число перстов в кресте и и́конопись

Иные, как на Пасху куличи,

Но та же совесть.



В антиземле колокола

Звенят, подобно чашам поминальным –

И те, и те о славе и печали,

Добра желая, а не зла,

Но «антиально».



В антимирах растёт трава

Где вниз, где вверх, а там и там – всё травы,

Но те же люди правы и неправы,

А серп и молот в головах

Наносят травмы.



Земле бы плоскость утюга –

На ней одни восходы, и закаты,

И вера одинаковостью как-то

Всем уровняли бы рога

И предикаты.



Но, слава Богу, та кругла,

С тем «где», куда нельзя прямой наводкой,

Там всё наоборот, но та же водка,

Слова молитв, колокола

И идиотство…»

В его стихах нет патетики, это всегда разговор на равных в расчёте не на провозглашение «истин» с пьедестала, а на понимание личной – выстраданной – правды, переживаний о своей жизни и состоянии общества, исторического прошлого и увиденного – прозреваемого – будущего.

«Многие свои стихотворения я создавал, напитывая их сегодняшним днём, часто тревожным и не очень весёлым для меня. Такие стихи обращены к сегодняшнему человеку. Многие мои стихотворения связаны с прошлым и страны, и планеты, в некоторых я фантазирую о возможном или невозможном будущем. Надеюсь, что читатель легко определит, в каком времени я писал...» – делится Алексей Козлов в одном из своих интервью.

И голос поэта звучит всегда современно и своевременно, а стихи воспринимаются вне времени, то есть как способные его пережить, победить, а значит – сохранить.



«Если связки сухие в горле

Топот града впитали губкой,

Из раскатов грозы над городом –

Гроздьев грома сдоили звуки,



Если связки в пустыне будней,

Словно в праздник расплёсков шторма,

Овладели бельканто трудностью

И завыли сиреной, вторя



Гулу воен и стону боен,

Плачу капель на дне колодца,

Значит, голос природой скроен, и

Слышать соло толпе придётся,



Ненавидя за резкость тона,

Колдовать, насылая порчу,

И топтаться за микрофонами

С усилением пошлых корчей.



В дни мычания нужен голос

Человечить молчанья полость,

Голос – веку отлитый колокол,

Что тревожен, пожарен, колок».

Книга стихов «Чернилами добра и зла» – шестая по счёту и вторая, изданная в России. Первой стала книга «Наших дней дилижансы» 2015 года создания, она появилась в магазинах в 2016-м.

Алексей Козлов писал по книге стихов в год, и каждый сборник – это искренний и беспристрастный годовой отчёт перед самим собой и перед читателем, каждая книга – попытка сохранить не только своё время, но и живущую – звучащую в нём историю.

Поэзия Алексея Козлова – яркий пример преемственности в искусстве, она тяготеет к традициям классиков:

«Поэтов, стихи которых у меня в библиотеке, я не называю своими кумирами. Они, скорее, мои учителя, помощники и вдохновители. Не всё, написанное ими, шедевры поэзии, на мой взгляд. Это В. Маяковский, Н. Заболоцкий, Б. Пастернак, Е. Евтушенко, И. Бродский… Список далеко не полный, но стихи именно этих поэтов я часто перечитываю. Мой любимый поэт – И. Бродский.

Именно так и пишу свои стихи – и споря, и отталкиваясь, и продолжая, стараясь сохранить преемственность».

Поэзия сродни вечной молитве о здравии души, житию на высшем духовном уровне. Философия большинства мировых религий сводится к тому, что человек приходит в этот мир познавать, а познание есть сокровенный труд души. Познал, испил чашу, сохранил её капли в строках – передал другим в книге как в кувшине бытия.

Хочется написать в послесловии к творчеству Алексея Козлова о титаническом духовном труде, что не может не быть востребован, но чтобы избежать банальности «высокого стиля», лучше процитировать простое и ясное слово самого поэта:

«Я пишу.

Не писать не могу.

Вот допью – и в бутылку, а камень,

Что на сердце, своими руками

Привяжу, и послание канет,

Чтоб взойти на ином берегу».

«Не прощаюсь» Бориса Акунина: Фандорин точно «всё», но есть преемник
Как Акунин изящно оставил себе шанс на продолжение цикла детективных романов. Рецензия ReadRate на последнюю книгу с участием Эраста Петровича.
Что бы мы сейчас ни сказали про «Не прощаюсь», в первый же день продаж, 8 февраля, её купили и прочли тысячи поклонников Фандорина. И ещё покупают и читают.

Так что просто достойно проводим в последний путь целую эпоху и порадуемся тому, что Акунин, похоже, не «завяжет» с детективами.

«Фандориана» – это двадцать лет, с 8 февраля 1998 года («Азазель») до 8 февраля 2018 года («Не прощаюсь»). Это шестнадцать книг и армия фанатов настоящего исторического детектива. Каждый из любящих читателей с жаром скажет, что книги от «Азазеля» до «Алмазной колесницы» – лучшее, что случалось с ними в отечественной жанровой литературе. Если вы один из них, просто вспомните, как зачитывались ночами напролёт, свою личную «фандоринскую» историю – и на душе сразу станет тепло и захлестнёт ностальгия.

Как мы помним, Эраста Фандорина убили в 1914 году в Баку, чтобы обладатель великого ума не вмешался в дело Первой мировой войны (события романа «Чёрный город»). Верный слуга Маса, например, свято верит, что пройди шальная пуля стороной, великий Фандорин в одиночку не допустил бы ни войны, ни революции. Но пуля попала по назначению, поэтому вместо великих приключений у Эраста Петровича – глубокая кома.

Которая неожиданно для всех, включая верного Масу, заканчивается в 1918 году в грязном купе поезда Самара – Москва. Вопреки прогнозам врачей, Фандорин возвращается в большой мир с полностью сохранным интеллектом и даже без своего обычного заикания. Акунин подшучивает над своим персонажем, называя его «путешественником во времени» и говоря, что он, как «Мистер Грэхем очнулся после летаргии в 2100 году и не узнал старой доброй Англии, потому что в ней не осталось ничего старого, ничего доброго и очень мало английского».

«Вы провалялись три года, восемь месяцев и двадцать восемь дней. Что за это время произошло? Все государства воюют, как княжества в эпоху Сэнгоку дзидай. Люди убивают друг друга миллионами. Российской империи больше не существует, она развалилась. Но солнце по-прежнему восходит, после зимы наступила весна, и женщины всё так же красивы».

Рассказывать сюжет дальше было бы нечестно по отношению к не успевшим прочесть книгу поклонникам. Скажем только, что Эраст Фандорин познакомится с революционной Москвой, в которой он со своим «белым кашне» такой же чужой и диковинный, как если бы оставался живым трупом. Какое белое кашне, какое пальто и благородные порывы, когда на улице разруха, убивают стариков, а кругом ревприветы «I съезду Свобжентруда от мужпролетариата»? Фандорину здесь неуютно и не место, и объективное понимание этого факта смягчит всем последнее прощание с любимым героем.

Но остаётся обещанный намёк на продолжение банкета. Борис Акунин последние годы активно занимается проектом «История Российского государства», в котором дошёл до пятого тома и реформ Петра Первого. Проект долгоиграющий, но всё равно когда-нибудь закончится. Ещё один исторический проект, «Семейный альбом» («Аристономия», «Другой путь», «Счастливая Россия») – вообще не в счёт, это скорее продукт личной заинтересованности, чем коммерчески успешное предприятие. Так что лучше иметь запасной вариант – возвращение к старым добрым детективам. И в этой мысли Акунина жарко поддержит вся фандоринская читательская гвардия.

В «Не прощаюсь» неожиданно появляется персонаж другой детективной серии Акунина, «Смерть на брудершафт». Она о приключениях контрразведчика Алексея Романова в период Первой мировой войны. Вот этот-то Романов и выныривает в Москве 1918-го, чтобы быть за красных, но при этом своим у белых. Высокий, светловолосый, подтянутый, всегда спокойный и практически безупречный – и при этом нормально чувствующий себя среди советских «Вечека», «Чеквалапов» и других аббревиатур. Он очень напоминает Фандорина – такой же герой чести и совести, пользующийся успехом у противоположного пола. Очень достойный и изящный поворот событий и смена главного героя.

Книга: Не прощаюсь. Приключения Эраста Фандорина в XX веке. Борис Акунин

Издательство: Захаров

Год: 2018

На что похоже: Другой путь, Счастливая Россия, Борис Акунин