, благородные, хорошо воспитанные, любящие человечество, они подсознательно, в глубине души, понимали, что гуманизм — несбыточное искушение, и потому приняли победу Гитлера как нечто само собой разумеющееся. Очевидно, они решили придать естественное политическое и социальное продолжение нашему биологическому и метафизическому рабству. Скажу больше, не желая никого обидеть, они были правы, и этого уже достаточно, чтобы остерегаться их. Они были правы с точки зрения ловкости, осторожности, отказа от авантюризма, стремления выйти сухими из воды словом, всего того, что могло бы помешать Христу умереть на кресте, Ван Гогу — рисовать, моему Морелю — защищать слонов, французам — быть расстрелянными
Предпосылки часто легко переделать в хорошие темы для ситкома. (Помните, тема должна быть глубокой, а не смешной.) Вся предпосылка ситкома Кристофера Титуса «Титус» взята из его выступления. «Шестьдесят три процента американских семей дисфункциональны. То есть мы в большинстве. Мы нормальные. А вот те, у кого есть мама, папа и дом с белым заборчиком, — странные». Вот
Наши истории столь много значат для нас, потому легко можно забыть, что мы сами их выбираем. Мы решаем, какие страницы вырывать из исторических книг, а какие скручивать в наши мезузы[38]. Мы решили сделать важнейшей еврейской ценностью саму жизнь и не различать ценность различных образов жизни, или, если взять глубже, не признавать, что бывает нечто более важное, чем жизнь. Столь многое в нынешнем
глубоко тронул и его. Ирв осудил выбор жизнеутверждающей истории о холокосте, и, каковы бы ни были цели и намерения автора, статистически пренебрежимый счастливый конец, обеспеченный такой статистически пренебрежимой категорией людей, как хорошие немцы. Но даже Ирва фильм тронул в высшей степени. Исаака же нельзя было растрогать сильнее: Ты видишь, ты видишь, что с нами сделали, с моими родителями, с братьями, со мной, видишь? Все растрогались, и все прониклись убеждением, что растрогаться — это самый ценный эстетический, интеллектуальный и этический опыт. Джейкоб
жизнь человека течет довольно медленно, скучно, однообразно и предсказуемо. Джейкоб придумал для этой проблемы, или благодати, свое решение: не добавлять в сюжет драмы — правдоподобие его работы было единственным антидотом против неправдоподобия его жизни, — а создавать новые и новые обстоятельства и вещи. Двадцатью
. Если бы Джейкоб однажды дал это кому-нибудь почитать и его спросили бы, насколько автобиографичен материал, он ответил бы: "Это не моя жизнь, но это я". И если кому-нибудь — а кому, кроме доктора Силверса? — случилось бы спросить, насколько автобиографична жизнь Джейкоба, тот ответил бы: "Это моя жизнь, но не я". Работа