История

Был у Дария конюх, сметливый парень, по имени Эбар. Этому-то человеку Дарий после собрания сказал вот что: “Эбар, вот как мы решили о царской власти. Чей конь первым заржет при восходе солнца, когда мы поедем верхом, тот и будет царем. Если ты знаешь какое-нибудь хитрое средство, то устрой так, чтобы я, а не кто другой получил [персидский престол]”. Эбар ответил так: “Господин! Если только от этого зависит, быть тебе царем или нет, то соберись с духом и не беспокойся, так как раньше тебя никто не будет царем. Есть у меня такое зелье”.

А для всех семерых было постановлено, чтобы каждый из них по желанию мог входить без доклада в царский дворец, если только царь не почивает у своей жены. Далее, царь должен был брать себе супругу только из семейств заговорщиков379. О царской же власти они решили вот что: чей конь первым заржет при восходе солнца, когда они выедут за городские ворота, тот и будет царем.

Таковы были эти три мнения. А четверо остальных из семи примкнули к мнению Дария. Когда же Отан, который стремился ввести у персов демократию, понял, что его предложение отвергнуто, то сказал собравшимся вот что: “Друзья! Итак, решено, что один из нас станет царем. Будет ли он избран по жребию, решением персидского народа или как-нибудь иначе – я, во всяком случае, не буду соперничать с вами. Не желаю я ни сам властвовать, ни быть подвластным и отказываюсь от престола с тем условием, чтобы ни сам я, ни мои потомки никогда не подчинялись никому из вас”. После таких слов все шестеро согласились на его просьбу. Поэтому Отан отказался от царства и остался в стороне от борьбы за власть. И поныне еще его дом – единственный независимый дом от царя в Персии – подчиняется царской власти, поскольку сам желает этого, но не должен нарушать персидские законы.

Третьим же объявил свое мнение Дарий в таких словах: “По-моему, Мегабиз верно отозвался о народе; на олигархию же у меня взгляд иной. Если мы возьмем из трех предложенных нам на выбор форм правления каждую в ее самом совершенном виде, т.е. совершенную демократию, совершенную олигархию и совершенную монархию, то последняя, по-моему, заслуживает гораздо большего предпочтения. Ведь нет, кажется, ничего прекраснее правления одного наилучшего властелина. Он безупречно управляет народом, исходя из наилучших побуждений, и при такой власти лучше всего могут сохраняться в тайне решения, [направленные] против врагов. Напротив, в олигархии, если даже немногие [лучшие] и стараются приносить пользу обществу, то обычно между отдельными людьми возникают ожесточенные распри. Ведь каждый желает первенствовать и проводить [в жизнь] свои замыслы. Так у них начинается яростная вражда между собой, отчего проистекают смуты, а от смут – кровопролития. От кровопролитий же дело доходит до единовластия, из чего совершенно ясно, что этот последний образ правления – наилучший. При демократии опять-таки пороки неизбежны, а лишь только низость и подлость проникают в общественные дела, то это не приводит к вражде среди подлых людей, а, напротив, [между ними] возникают крепкие дружественные связи.

Умертвив магов, заговорщики отрубили у них головы. Раненых же [товарищей] они оставили на месте, так как те были слишком слабы, а также для охраны дворца. Остальные же пятеро, захватив с собой головы магов, с криком и шумом выскочили из дворца. Затем они созвали прочих персов, объяснили им, что произошло, показывая отрубленные головы, и стали убивать всех магов, попадавшихся на пути. Когда же персы узнали о подвиге семерых и об обмане магов, то не захотели отстать [от заговорщиков]: они выхватили свои кинжалы и бросились убивать всех магов, каких только могли найти; и если бы не наступила ночь, то ни одного мага не осталось бы в живых. Этот день все персы считают величайшим праздничным днем и справляют его весьма торжественно.