Лоскутное одеяло

Миллионы людей молились и молятся Богу, и всех их слышит
Бог. Не только слышит, но и понимает. И понимает не потому, что Он полиглот, не
потому, что знает все человеческие языки со всеми их наречиями и произношением.
Не потому. А потому, что слышит Бог человека еще до того момента, как
раскроются молящиеся уста. Зародыша в женской утробе видит Бог с первых секунд
зачатия, и зарождающуюся молитву видит Бог в глубине человеческого сердца еще
до того, как она станет звуком.
Язык сердца нашего знает Бог. В этом языке нет подлежащих и
сказуемых, причастий и наречий, запятых и кавычек. Но в нем есть то, чем живет
человек: вера, тревога, радость, страх, сострадание. Все это видит и понимает
Бог.
А если звуки, слетающие с уст человека, не соответствует
тому, что живет в сердце человека, то это вовсе не считается молитвой. Как на
бессмысленно и беззвучно открывающую рот рыбу, смотрит Бог на такого человека,
и жалко Ему, что это не вполне человек.

Только не умея любить, можно чувствовать
себя одиноким. У

От любви ко Христу зависит все, зависит и временная жизнь, и
вечная. Грешишь ты, брат, не переставая, потому, что Христа не любишь. Грех
любишь, себя любишь, футбол любишь. Расплескал силы сердца по тысячам мелких
любовей, а «единое на потребу» не любишь. «Нелюбящий Меня не соблюдает слов
Моих».
Напротив: «Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое» (Ин.

Хаос начинается там, где есть свобода и где ею неправильно
пользуются. Хаос, как запах из кухни, пролазит через малейшие щелки в мир
людей, а потом на плечах человека ползет дальше, в живую и неживую природу.

Вид из окна больничной палаты и вид из окна японского ресторана.
До чего же они различны между собою! Хотя и больница, и ресторан расположены на
одной улице рядом друг с другом.
Так не смешиваются вода и масло. Так сытый не разумеет
голодного, а люди похожи на планеты, которые как-то притягиваются и отталкиваются,
но не встречаются и не слепливаются воедино.
Почему этот огромный мир хранит гармонию и стройность? Ему
давно следовало разлететься в куски, разделиться на атомы, которые должны
удаляться и удаляться друг от друга в бесконечность. Если, конечно, мир бесконечен
и если правда, что был Большой взрыв...
Мир мог бы не взрываться, а наоборот, взаимно притягиваться
частями, склеиваться, слепляться в неразделимую массу. Это было бы похоже на
оргию, на мистическое совокупление. Возможно, так гаснет рассудок у сектантов
на ночных собраниях, и они, не разбирая лиц и пола, смешиваются, превращаются в
многорукое и многоголосое похотливое чудище. В конце концов, и пельмени,
брошенные неумелой хозяйкой в холодную воду, тоже слепляются в ком. Мир мог бы
быть на этот ком похожим.
Склеиться и разлететься — два имени одной и той же смерти.
Два полюса, между которыми, ни за что не держась, висит и дрожит от напряжения
наша Вселенная. Мир не склеивается