Мертвые Игры. Книга третья. О темных лордах и магии крови

– Гобби, пошли! – решительно приказала умертвию.
Зомби поднялся, недоверчиво глядя на меня. Понял, что действительно пойдем, изобразил тяжелый, явно взывающий к моей совести вздох. Осознал, что совесть и некроманты – понятия несовместимые, повторно изобразил тяжелый вздох, прошел к стене и взял стул.
– Стул зачем? – не поняла я.
Ничего мне не сказав, зомби подошел к двери, открыл, поставил стул наземь и сел. Нежить за створками удивленно застыла. Гобби встал, пододвинул стул, сел.
Скелеты и горгул продолжали на него удивленно смотреть. Зомби снова встал, продвинул стул еще метра на два по замерзшей как стекло земле. Сел. Как завороженные, умертвия придвинулись к нему.
Гобби встал, пододвинул стул, сел.
Я тоже была до крайности заинтригована его действиями, но все же вышла из башни, закрыла дверь, задвинула засов. На меня, кстати, никто даже внимания не обратил.
Гобби встал, пододвинул стул, посмотрел на горгула и жестом пригласил его присесть. Горгул торопливо прошел, поскальзываясь на льду по ходу движения, сел. Все постояли, полюбовались сидящим горгулом. Гобби взял и пододвинул стул. Место тут было чуть на возвышении, так что тропа дальше шла под откос, и вот как-то так получилось, что стоило Гобби пододвинуть стул в очередной раз, как тот поехал вниз…
– Ыыы! – завопил мой зомби, прыгая и указывая на поехавший стул и горгула на нем.
– Э-э… Спасайте! – догадалась я.
Нежить почему-то ринулась спасать.
А мы бросились бежать, причем в другую сторону, естественно. Когда почти домчались до второго мужского общежития, позади раздался рев и топот догоняющих нас скелетов. Но мы были быстрее!

– Ты что, Риа?
Хотелось бы соврать, но солгать ему после всего, что он для меня сделал, я не смогла и, все так же зажмурившись, честно призналась:
– А от твоих поцелуев земля уходит из-под ног, унося вместе с собой мою гордость и чувство самоуважения. Пусти, пожалуйста.
Он отпустил.
Некоторое время молчал, но затем весело произнес:
– Риа, мне очень жаль. И я искренне прошу прощения и у твоей гордости, и отдельно у чувства самоуважения.
Прозвучало как-то не слишком искренне. Подняв голову, с сомнением посмотрела на Дастела и увидела его загадочную полуулыбку. Причем эта улыбка становилась все загадочнее и загадочнее, а его взгляд сияющее и сияющее.
– Что? – несколько враждебно спросила я.
– Нет, – Норт широко улыбнулся, – абсолютно ничего.
– Но ты улыбаешься, – обвиняюще сообщила ему.
Норт попытался стереть улыбку с лица, но уже в следующую секунду вновь заулыбался и произнес:
– Чувство вины мышцы лица сводит. Знаешь, такое иногда бывает.
– Серьезно? – с сомнением спросила я.
– Абсолютно! – с видом непререкаемого авторитета подтвердил Норт.

И губы газетчика зашевелились, беззвучно проговаривая: «Да кто ты такая?!»…
Это был правильный вопрос в свете всего случившегося со мной сегодня. Впрочем, как раз по причине всего случившегося ответа у меня не было. В смысле, я очень хотела верить, что я все еще полностью артефактор и совсем чуть-чуть некромант, но судя по тому, что начала видеть, боюсь, я теперь еще кто-то очень непонятный. Хотелось бы знать кто… Или не хотелось бы, если честно.