Раковый корпус

- Почему мы спокойны, пока не трахнет нас самих и наших близких? Почему такой человеческий характер?

- Счастье - это мираж! - из последних сил настаивал Шулубин. Он побледнел. - Я вот детей воспитывал - и был счастлив. А они мне в душу наплевали. А я для этого счастья книги с истиной - в печке жёг. А тем более ещё так называемое "счастье будущих поколений". Кто его может выведать? Кто с этими будущими поколениями разговаривал - каким ещё идолам они будут поклоняться? Слишком менялось представление о счастьи в веках, чтоб осмелиться готовлять его заранее.

- А сколько это - верили? Сколько это - не понимали? С пацана и не спрос. Но признать, что вдруг народишка наш весь умом оскудел - не могу! Не иду! Бывало, что б там барин с крыльца ни молол, мужики только осторожненько с бороды ухмылялись: и барин видит, и приказчик сбоку замечает. Подойдет пора кланяться - и все "как один человек". Так это значит - мужики барину верили, да? Да кем это нужно быть, чтобы верить? - вдруг стал раздражаться и раздражаться Шулубин. Его лицо при сильном чувстве всё смещалось, менялось, искажалось, ни одна черта не оставалась покойной. - То все профессоры, все инженеры стали вредители, а он - верит? То лучшие комдивы гражданской войны - немецко-японское шпионы, а он - верит? То вся ленинская гвардия - лютые перерожденцы, а он - верит? То все его друзья и знакомые - враги народа, а он - верит? То миллионы русских солдат изменили родине - а он всё верит? То целые народы от стариков до младенцев срезают под корень - а он всё верит? Так сам-то он кто, простите - дурак?! Да неужели ж весь народ из дураков состоит? - вы меня извините! Народ умён - да жить хочет. У больших народов такой закон: всё пережить и остаться! И когда о каждом из нас история спросит на могилой - кто ж он был? - останется выбор по Пушкину:

В наш гнусный век...
На всех стихиях человек -
Тиран, предатель или узник.

Нравится нам, не нравится - а каждому новому периоду мы должны быть созвучны!

Как велосипед, как колесо, раз покатившись, устойчивы только в движении, а без движения валятся, так и игра между женщиной и мужчиной, раз начавшись, способна существовать только в развитии. Если же сегодня нисколько не сдвинулось от вчера, игры уже нет.