10 свежих нон-фикшен книг. Интеллектуально и провокативно

«Почему мы должны беспокоиться о росте неравенства? Этот вопрос связан не только с нашими ценностями и моралью, но и с экономикой, природой нашего общества и чувством национальной идентичности», – пишет лауреат Нобелевской премии по экономике Джозеф Стиглиц. Америка не заметила, как из баснословной страны равных возможностей превратилась в разделённое и страдающее от неравенства общество, в котором доходы богатейшего одного процента неуклонно растут, а доходы беднейших двадцати – даже сокращаются. С точки зрения экономистов и политиков, вскормленных молоком Айн Рэнд, это хорошо и правильно, ведь обусловлено наверняка большими заслугами богатых в этом мире. Стиглиц ставит под сомнение эту теорию. В книге «Великое разделение. Неравенство в обществе, или Что делать оставшимся 99% населения?» он показывает, как начиная с 1990-х годов Америка двигалась к экономическому краху – сперва почти неуловимо, но затем со всё большей скоростью, ломая и корёжа уже не только экономику, но и демократическую систему.

В XX веке была популярна лингвистическая теория Сепира – Уорфа о том, что язык определяет мышление его носителей – в том числе накладывает ограничения на понимание некоторых универсалий. Израильскому учёному Гаю Дойчеру в своей новой книге «Сквозь зеркало языка: почему на других языках мир выглядит иначе» пришлось пройти между Сциллой и Харибдой – он убедительно разбивает доводы Сепира и Уорфа, однако по сути выстраивает новую систему аргументации, которая показывает: да, язык корректирует восприятие мира его носителем. Другое дело, что нет понятий, заключающихся в одном языке, которые нельзя было бы объяснить носителям другого языка. И хотя культурные различия могут быть очень существенными (к европейским народам, это, кстати, не относится, между собой они очень похожи), эти отличия определяют особенности повседневного восприятия, но не создают непроницаемой капсулы. Эту полемическую книгу Дойчеру удалось сделать насыщенной фактами и остроумной по изложению.

В разгар кампании по поводу незаконченного строительства олимпийских объектов в Сочи один австрийский журналист сфотографировал разбитую улицу Вены и разместил её с хештегом #SochiProblems. Фотографию перепостили 350 раз, ею заинтересовались CNN и USA Today. Но когда журналист признался в розыгрыше, это известие не привлекло ничьего внимания. «Почему мы так любим ненавидеть Россию?» – задаётся вопросом глава Швейцарского клуба прессы Ги Меттан. Он полагает, что враждебная России риторика даже не всегда имеет целью сознательную манипуляцию общественным мнением – просто Запад «так привык». Хотя хватает у него и прагматических мотивов. А кроме того, СМИ нигде не свободны – не надо обольщаться по этому поводу. Однако отношение к России настолько выходит за рамки «средней температуры по больнице», что в нём давно пора разобраться. И Меттан в книге «Запад – Россия: тысячелетняя война» приступает к разгребанию наслоений лжи, пытаясь объяснить хотя бы самому себе, как люди, очень похожие внешне, могли дойти до такого чудовищного непонимания.

Единственная католическая святая, которую судила – и осудила – инквизиция. При жизни она успела побыть святой, поклониться которой родители посылали своих детей. Национальной героиней, чей вклад в освобождение Франции был так неоспорим, что через двадцать лет после её казни Карл VII предпочёл не оставить скандально известную Жанну в забвении, а начать процесс реабилитации. На суде, где её представляли то ведьмой, то еретичкой, Жанна д’Арк не проявила ни хитроумия, ни красноречия – было похоже, что она просто не понимала, почему эти люди судят её и заставляют терять время, когда у неё есть миссия. Кем в действительности была Жанна д’Арк – девушка, водившая в бой войска в ту пору, когда женщины даже дом не могли покинуть без опеки, – сейчас разобраться трудно. Но остались судебные протоколы в двух показательных вариантах (старо-французском и латинском), осталось множество документов, и по книге Тогоевой «Еретичка, ставшая святой. Две жизни Жанны д’Арк» с ними можно ознакомиться.

Микробиолог, экс-президент Общества инфекционных заболеваний США Мартин Блейзер одним из первых начал изучать микробов, которые населяют кишечник человека в небольших количествах и оказываются нужными лишь в редких случаях. Именно эти колонии незапланированно уничтожаются антибиотиками – причём мы ещё не можем оценить, к каким последствиям это приведёт. Но уже очевидно: микрофлора современного человека очень отличается от того, что было до наступления эры антибиотиков, – она гораздо беднее и не в состоянии сопротивляться болезням, которых прежде люди почти не знали. Великое спасение, которое принесли антибиотики в пору Второй мировой войны, имеет оборотную сторону. Распространение кесарева сечения не по медицинским показаниям и популярность антибактериальных средств усугубляют проблему. Казалось бы, какая разница, если в целом люди стали жить дольше? Блейзер в книге «Жизнь после антибиотиков: чем нам грозит устойчивость бактерий к антибиотикам и нарушение микрофлоры» считает, что это соображение не должно нас успокаивать.   

«Научная истина не требует, чтобы теории, при помощи которых мы её познаём, были по-настоящему фундаментальными… Все наши замечательные теории базируются на тех или иных приближениях», – пишет создатель классического образа – сферического коня в вакууме – физик Лоуренс Краусс. Он привык к тому, что собеседники, узнав его род занятий, начинают выспрашивать про чёрные дыры или быстро меняют тему. Физика кажется такой сложной, такой непонятной – но это оттого, что мы не понимаем, как в действительности упрощённо она описывает окружающий мир. Сферические кони – это не шутка, а те приблизительные модели, с которыми физики работают и, как ни странно, добиваются вполне конкретных и практических результатов. Прежде чем Галилей перешёл к непосредственным опытам, он ставил эксперименты мысленные, и эта стадия обоснованных предположений доступна всем нефизикам – не только доступна, но и, как считает Краусс в книге «Страх физики. Сферический конь в вакууме», необходима для того, чтобы сохранять здравое представление о мире.

Острая драматичность Первой мировой заключалась не только в том, что Российская империя вступила в войну с главным торговым партнёром – Германией. Ещё одна линия противостояния пролегла внутри самой России: монархическое правительство, хоть и нуждалось в поддержке отечественной буржуазии, прилагало усилия, чтобы не допустить её до принятия решений – что на среднем и низовом уровне было практически невозможно, но приводило к нескоординированности и заторможенности действий. Россия вступила в Первую мировую войну, будучи по всем параметрам к ней не готовой, – и всё же находясь на промышленном подъёме, когда экономическая жизнь страны совершенствовалась и усложнялась. Доктор исторических наук, профессор Санкт-Петербургского университета Таисия Михайловна Китанина в курсе лекций «Россия в Первой мировой войне 1914–1917 гг.: экономика и экономическая политика» сжато обобщила картину чрезвычайной мобилизации и разлада огромного управленческого механизма.

Московский государственный университет – цитадель отечественного образования. Это все знают. Но что это значило на деле? Каким был МГУ в годы главной советской надежды – в 50-е, 60-е? Когда в университет вновь постепенно водворяли изгнанную генетику, когда находился на взлёте наш исключительный мехмат и общее развитие мощного Советского государства вроде бы позволяло выстраивать довольно устойчивые идеологические конструкции… Однако уже в то время советская пропаганда не только не справлялась с распространением собственного взгляда на текущие политические события в студенческой среде, но и не имела этого взгляда, подменяя разъяснительную работу более или менее суровыми репрессивными мерами и жалобами на влияние иностранцев. Через несколько десятилетий эти молодые люди сами составят политическую, хозяйственную и научную элиту СССР, и тогда удерживать советский строй будет попросту некому. Обо всём этом можно прочесть в книге Ольги Герасимовой «Оттепель», «заморозки» и студенты Московского университета».

Донецкий политолог Владимир Корнилов, автор книг и статей об украинской политике и убеждённый сторонник идеи «русского Донбасса», опубликовал новое исследование. Он пишет о том, что в 1917 году Донбасс был необычайно экономически значимым (производство 87% угля и 70% чугуна всей России) и одним из наиболее грамотных русских регионов. Корнилов убеждён, что экономические традиции, местный патриотизм, последовательное ощущение себя частью России уже сто лет назад побуждали жителей Донецко-Криворожского региона к отмежеванию от Украины и самоуправлению; в период революции здесь были заложены механизмы потенциальной государственности. Но ни украинским националистам, ни потворствовавшим им большевикам не было дела до особенностей Донбасса, и он был передан УССР. Книга Владимира Корнилова «Донецко-Криворожская республика. Расстрелянная мечта», написанная ещё в 2011 году и спустя пару лет подтвердившая важность заявленной темы, – важная страница в полемике, касающейся украинизации юга Руси. Это историческое исследование, опирающееся на большое число документальных и публицистических источников, знакомит с теми, кто начинал вынашивать идею донецкой самостоятельности.

Первая проповедь Мухаммада не имела успеха. «Только ради этого ты нас созвал?» – вопросил один из старейшин его рода, и вскоре начинающему пророку с горсткой сторонников пришлось уехать из Мекки. Город, впоследствии ставший символом мусульман, исламу пришлось завоёвывать мечом, и победа над втрое превосходящим по численности войском стала долгожданным «чудом», подтвердившим авторитет Мухаммада. Доктор исторических наук, признанный специалист по истории раннего ислама Олег Георгиевич Большаков написал книгу одновременно академическую и увлекательную, где в считаные десятилетия ислам проходит путь от гонимого малопривлекательного учения до воинственной имперской идеологии, одновременно опираясь на библейские и общесемитские мифы, обособляясь от иудаизма и устанавливая собственную обрядовую специфику на огромном населённом пространстве. Название книги – «Рождение и развитие ислама и мусульманской империи (VII–VIII вв.)»