Андрей Кончаловский: Литература, которая соблазняет кинематографиста

В экранизации «Войны и мира» Сергея  Бондарчука я должен был играть Пьера Безухова. Но не состоялось, я прошёл всего несколько проб, во время которых Сергей Фёдорович хотел посмотреть, как справится с ролью молодой человек. А потом он сыграл его сам. Вообще кино по литературному произведению – очень коварная вещь. Чтобы кинематограф сравнялся с литературой, нужно, чтобы режиссёр был настолько талантлив, что в каждом читателе вызывал автора. Литература – уникальное путешествие, апеллирующее к фантазии читателя.

По пьесе «Иван» Владимира Богомолова я снял первый полнометражный фильм. Во время съемок приходилось очень тесно работать с автором. Он был странный человек и практически никогда не смотрел в глаза. Дело «провернули» очень быстро: первый вариант фильма (режиссёра «Мосфильма» Эдуарда Абалова – прим. ReadRate) зарубили, было мало времени и денег. Всё было придумано и написано за две недели. Я не знаю, автобиографична ли повесть Богомолова, есть ли в нём что-то от мальчика Ивана, детство которого унесла война… Я знаю, что во время войны мир такого мальчика был возможен, внутренняя жестокость сковала многие сердца.

В начале семидесятых я снял две картины подряд. Высказался. Сначала была картина «Первый учитель», потом «История Аси Клячиной, которая любила, да не вышла замуж». И так мне захотелось уйти от этой чёрно-белой правды и снять что-то совсем другое. Где будет что-то лёгкое, воздушное, платья, бабочки, кринолины. К тому же это было цензурное время, а я хотел работать. Так и получилось «Дворянское гнездо» по одноименному роману Ивана Тургенева. Меня пленила не концепция романа, а прорисованные там образы.

Рассказы Антона Павловича Чехова я много читал и перечитывал. В первую очередь он очень тонкий человек. Самая главная его мечта заключалась в том, что Россия станет европейской страной. Вся страна будет как отдельно взятый Санкт-Петербург. И заметьте, он в политику вообще не лез, в его лексиконе не было слов «революция» или «царь». Когда великая княгиня через его жену, Ольгу Книппер-Чехову, позвала писателя на чай, он решительно отказался. Без вписанности в современный контекст он занимался великим, вечным, настоящим, литературой.

Современную российскую прозу я не читаю, да и вообще художественную литературу читаю редко. Сейчас я увлекся социологическими исследованиями, которые проводит ряд выдающихся людей – Игорь Яковенко, Сергей Кара-Мурза (например, книга «Кто такие русские»), Александр Пивоваров и другие. Они пытаются разгадать российский культурный геном, и для меня это важно. Потому что, когда мы коснемся самого дна, нам нужно будет знать, что делать. У русской мысли есть страх самоанализа, но его нужно пересиливать.