Названия книг Валерия Бочкова определённо нельзя отрывать от имени автора, иначе может случиться конфуз. Что такое «Медовый рай»? Любовный роман? Если поискать на Readarate, найти этот любовный роман даже можно.
Что такое «Медовый рай» Бочкова? Это женская колония, единственная в Аризоне, самостоятельно приводящая в исполнение смертные приговоры.
Уровень творящегося в книге трэша хорошо описывает маленькая деталь: высоконравственный начальник тюрьмы, согласно мнению бывалых заключённых, уделяет так много внимания новенькой Софье Белкиной только потому, что она рискует стать самой молодой приговорённой к смерти через электрический стул за всю историю «Рая» — да что там, всей Америки! Это рекорд.
Такими деталями и их действием на человеческую психику полон весь роман. А ещё он очень неплохо написан, атмосферен и сюжетно незатейлив, хотя и содержит в себе некоторое количество весьма годного экшена.
В общем, мне субъективно Бочков очень нравится, вот примерно так выглядит моё идеальное пляжное чтиво.

В третьем своём романе Вернер всё так же держит планку — и даже немного подняла её относительно не самого удачного, на мой взгляд, «Грустничного варенья». Всё тот же сплав любовного романа и психологической драмы, всё те же отличные язык и проработка персонажей, щепотка мистики и множество ярких деталей для атмосферы — но вдобавок ещё и крепкая детективная интрига, а вместо полюбившихся за первые две книги пейзажей микс из театрального закулисья и греческих мифов. Вернер развивается как автор и не даёт заслуженному признанию вскружить себе голову — и единственное, что огорчает меня уже второй роман подряд, так это слитый финал. Ну и название с обложкой, но это, право, мелочи.

Книга Нисенбаума состоит из коротких и очень длинных, почти размера повести, умопомрачительно хорошо написанных рассказов. Это, безусловно, очень мой фансервис — когда важно не о чём написано, но как. И это «как» распространяется далеко за пределы стиля, охватывая уникально чистый и с какими-то особо хитрыми фокусировками на бытовых чудесах и тёплых вещах взгляд автора на жизнь. Обычно мне взгляд автора на жизнь до фонаря — потому что попытки топорно накормить меня жизненной мудростью я не перевариваю, а если перевариваю, то с большим трудом. Но здесь о жизненной мудрости и прочих умных мыслях речь не идёт — Нисенбаум даёт читателю погонять какие-то волшебные (вовсе, кстати, не розовые) очки, или подзорную трубу, или другой оптический прибор, через который сам смотрит на мир, и о чудо! — мир-то оказывается гораздо более крутым, нежели казался тебе до чтения «Любимых чудовищ». Даже — даже! — если ты отпетый оптимист.

В книге Вильке — отлично иллюстрированной, но тут я необъективна, очень уж люблю штриховые сепийные иллюстрации — много мелких бытовых деталей, но мало сюжетной конкретики. Такой и должна быть притча: мы не знаем ни имени Мусорщика, ни города, где он живёт, нам ничего неизвестно о войне, из-за которой в городе появились беженцы, была ли эта война на самом деле и откуда взялся Проходящий. Всё это, впрочем, совершенно неважно, если после этой книги вам хочется добыть полосатый (или любой другой) зонтик и высадить в ванне на балконе лаванду (или любые другие цветы). Или сыграть на мандолине португальскую песню (что характерно, ни мандолины у вас нет, ни португальского вы не знаете). Или найти какой-то свой, совершенно особенный сорт зонтиков, лаванды и мандолин — и понять, что у любого мусорщика на улице, вполне возможно, этот сорт тоже имеется. А если нет — то это исключительно дело времени и наличия рядом надёжного проводника. Проводника этого — как Мусорщик Проходящего — с некоторой вероятностью погонят сначала ссаными тряпками, но это тоже, увы, нормально. Это тоже — в итоге — служит тому, что всё заканчивается хорошо.