Они нашли друг друга — психопат, вроде, безобидный, но не имеющий таких чувств, как сочувствие, сострадание, доверие.
И она — жертва, вроде, умная, но неспособная понять даже такого примитивного человека, как её визави, потому что любой человек неизмеримо сложнее тех картин, которые может нарисовать гений.
И оба (но это, скорее, для романтического обрамления картины) — не имеющие своего мнения по важнейшим для них вопросам.
Вторая (или десятая) девушка сумеет его убить или влюбить. Потому что все его предосторожности «заточены» под уровень Той, Единственной, которая БЫЛА.
А вообще, конечно, грустненько. И немного (к вопросу о цитате, которую тут многие публикуют) шизофренично: действительно, почти у всех хоть раз, да проскакивала мысль: убил(а) бы нелюбимого начальника-супруга или иного негодяя. И вот уже примеряешь по мере чтения на себя то одну роль, то другую… Но что-то не сходится, книга прочитана, и ждёшь окончания её послевкусия — отчаяния с лёгкими нотками декадентства и насмешки над собою.
15 сентября 2024 г.
Знакомый недавно спросил своего коллегу, почему он не испытывает видимого стресса, на который жаловались все остальные сотрудники их перегруженной работой компании. Коллега ответил: «Работа – далеко не главное в моей жизни».
Невинность. Единственный раз, когда ее можно заметить, это — когда женщина раздевается и не может поднять на тебя глаза. (В тот момент и я не могла.) Только в этот самый первый Боттичеллиев миг, когда она раздевается в самый первый раз. Очень скоро этот цветок увядает.
мысленный рисунок, в котором нет жизни. Так часто бывало, когда Тэд начинал новую книгу, — сухие, бесплодные упражнения. Нет, даже хуже. Начало новой работы всегда отдавало похабщиной, как будто целуешь взасос хладный труп. Но Тэд давно понял, что если не бросить в самом начале, если продолжать вымучивать слова, в какой-то момент на страницу врывается нечто иное, нечто одновременно прекрасное и пугающее. Слова, как отдельные единицы, постепенно исчезали. Персонажи, прежде ходульные и безжизненные, понемногу оживали, словно он продержал их всю ночь в тесном чулане и им нужно размяться, прежде чем приступать к своему сложному танцу.