Наука сна. Экскурсия в самую загадочную сферу жизни человека

По словам Уортман, изменение характера сна говорит о том, что мозг работает так, как если бы мы жили и спали в общине. Для подкрепления этой мысли Уортман отметила: на трех основных возрастных этапах (в подростковом, среднем и пожилом возрасте) люди спят совершенно по-разному. В период пубертата невозможно рано уснуть, а просыпаться хочется после десяти утра. Бабушки и дедушки обычно засыпают рано, но при этом спят не больше трех-четырех часов подряд. Для людей среднего возраста время непринципиально: они рады лечь пораньше, если обстоятельства позволяют, а могут и вовсе не спать, когда на работе аврал. Не исключено, что смысл таких пересекающихся графиков в следующем: в семье кто-то все время должен бодрствовать и следить за окружающей обстановкой или иметь возможность быстро проснуться в случае опасности. Для древнего мира логично, что пожилые люди, уже не такие быстрые и ловкие, как остальные, недолго пребывали в глубоком сне, потому что они в этот период самые беззащитные.

Такая психотерапия помогает не всем. У некоторых бессонница возникает не из-за того, что мозг заставляет себя работать. Иногда люди перестают хорошо спать просто в силу возраста. Структура сна меняется по мере того, как мы становимся старше. После сорока лет люди все меньше времени проводят в фазе быстрого движения глаз. В этом возрасте мозг начинает менять характер сна и больше времени посвящает стадиям легкого сна. Если в 25 лет лай собаки не мешал вам спать, то после сорока он не дает уснуть. Эти изменения происходят постепенно, в течение десятилетия, и становятся заметнее годам к пятидесяти. К 65 годам у человека обычно формируется такой график сна: он засыпает около девяти часов вечера и просыпается в три-четыре часа утра.

Затем Морин сделал важное открытие в области исследований инсомнии. Спустя два года он связался со всеми участниками эксперимента и снова расспросил их о сне. Это был кардинально новый подход к изучению нарушения, ведь считалось, что оно излечено, как только пациент начинает нормально спать. Морин хотел понять, что устраняло скрытые причины инсомнии – снотворное или психотерапия. Те, кто принимал таблетки во время исследования, признались, что бессонница вернулась, как только они бросили лекарства. При этом большинство участников, прошедших когнитивно-поведенческую психотерапию, продолжали спать так же хорошо, как и во время исследования. В долгосрочной перспективе лекарственное лечение оказалось хуже терапии, благодаря которой пациенты поняли причины бессонницы и стали менее требовательны ко сну. «Лекарства помогают в течение короткого отрезка времени, – рассказал Морин New York Times, – но в долгосрочной перспективе людям нужно изменить свое отношение ко сну – именно в этом им и помогает психотерапия».

Но исследования показали: лекарства вроде лунеста и амбиена не улучшают качество сна и не слишком увеличивают его продолжительность. Одно исследование, профинансированное Национальным институтом здоровья США, показало, что пациенты, принимавшие настоящее снотворное, засыпали лишь на двенадцать минут быстрее тех, кто выпивал плацебо[45], и в целом ночью спали всего на одиннадцать минут дольше.

В конце 1970-х годов на смену барбитуратам пришли успокоительные средства – бензодиазепины. К этому типу лекарств относятся валиум (диазепам) и рохипнол (флунитразепам). Они действуют на рецепторы мозга, пробуждающие человека от сна, поэтому ему становится тяжелее проснуться. Новые таблетки оказались значительно лучше предыдущих, так как уменьшилась вероятность передозировки. Однако некоторые пациенты начали злоупотреблять ими благодаря их пьянящему эффекту. Но это еще не все. В конце 1980-х у пациентов, принимавших хальцион (триазолам), стали проявляться признаки потери памяти.