Книги, о которых говорят: «Моя тёмная Ванесса» Кейт Элизабет Расселл

Год назад на русском языке вышел роман Кейт Элизабет Расселл «Моя тёмная Ванесса», который окрестили «Лолитой эпохи #metoo». Роман спровоцировал горячие обсуждения как среди критиков, так и среди читателей. Историю отношений пятнадцатилетней Ванессы и учителя, который был старше её почти на тридцать лет, разбирали чуть ли не под микроскопом. Автора обвиняли в плагиате, в обманутых ожиданиях (в частности, в том, что с точки зрения литературы текст недотягивает до набоковской «Лолиты», а тогда к чему все эти отсылки), в желании заработать популярность на обсуждаемой теме.

Прошёл год, страсти немного улеглись, и можно посмотреть, стала ли «Моя тёмная Ванесса» романом-однодневкой, или же шум по её поводу полностью оправдан.

Сюжет

Ванессе Уай тридцать два года. Днем она стоит за стойкой консьержа в углу гостиничного лобби и даёт советы постояльцам, куда сходить и какие блюда попробовать. Вечером либо напивается, либо курит травку. У неё нет семьи, дома бардак, в жизни – никаких перспектив. Но когда девушка, которая училась с Ванессой в частной школе-интернате, выложила на «Фейсбуке» пост о том, что учитель пытался её совратить, на Ванессу всей тяжестью обрушилось собственное прошлое. В пятнадцать лет у неё была связь с Джейкобом Стрейном, учителем литературы старше Ванессы почти втрое. Тогда ей казалось, что это любовь. Годы спустя Ванесса продолжает в это верить, потому что на вере держится её мир.

Движение #metoo

Хотя Расселл вынашивала замысел романа 18 лет, нельзя не заметить, что время для публикации она выбрала как нельзя лучше. «Моя тёмная Ванесса» вышла на волне движения #metoo, в рамках которого женщины по всему миру рассказывали, как подверглись насилию. Общество наконец начало осознавать масштабы проблемы, хотя многим было неприятно услышать, что с домогательствами сталкивается едва ли не каждая вторая. В дискуссиях в социальных сетях ярко проявлялись механизмы психологической защиты: женщин обвиняли во лжи, в том, что молчали, либо на них перекладывали ответственность за случившееся.

Те же механизмы защиты нередко срабатывали у читателей. Им было мучительно больно признавать, что случившееся с Ванессой иначе как насилием назвать нельзя. Достаточно обратиться к эпизоду их со Стрейном первого секса: «У меня выступили слезы, но он не останавливался, толь­ко говорил, что я молодец, и пытался вставить. Говорил, чтобы я вдыхала и выдыхала, и во время моего выдоха рез­ким толчком проникал чуть глубже. Я заплакала, по-настоя­щему заплакала – но он всё равно не останавливался». Стрейн искусно манипулировал неопытной девушкой, которая нуждалась в любви и принятии, старательно убеждал её, что она в их отношениях главная, именно она принимает решения, и продолжал пользоваться властью над Ванессой ещё много лет спустя.

Последствия травмы

Автор романа сосредотачивается не только на самом насилии, но и на том, какое губительное влияние оно оказывает на всю последующую жизнь героини. Литературный критик Галина Юзефович пишет: «Пожалуй, его [роман "Моя тёмная Ванесса"] можно рассматривать как своего рода энциклопедию травмы – не в силу разнообразия представленных объектов (травма-то там как раз одна-единственная), а исключительно в силу энциклопедически подробной, стереоскопической и протяжённой по времени её репрезентации».

Если бы Расселл выстроила роман вокруг связи Ванессы и Стрейна, возможно, он не произвёл бы такого впечатления на читателей. Они бы возмутились, ужаснулись – и забыли о нём. Но автор ставит во главу угла именно осмысление героиней случившегося. Расселл пишет о том, как всё в Ванессе сопротивляется признанию себя жертвой: «Я не могу лишиться того, за что так долго держалась. Понимаете? – Мне так больно из себя это выдавливать, что у меня искажается лицо. – Мне просто действительно нужно, чтобы это было историей любви. Понимаете? Мне правда-правда это нужно». И это очень перекликается с чувствами читателей. Им тоже очень нужно, чтобы реальность не была такой страшной. Но нельзя вечно прятать голову в песок. В конце концов Ванессе приходится это признать. И тогда начинается её исцеление и освобождение.

Конечно, это не Набоков

Помимо желания «хайпануть», Расселл также упрекали в том, что её текст по уровню литературного мастерства набоковской «Лолите» и в подмётки не годится. Но у писательницы изначально не было цели превзойти Набокова. Её книга – попытка дать слово самой Лолите, и с этой точки зрения все отсылки совершенно уместны. У Набокова мы имеем дело с ненадёжным рассказчиком и всю историю воспринимаем с позиции Гумберта Гумберта. Его текст настолько же прекрасен с художественной точки зрения, насколько ужасен по своей сути. Расселл говорит нет романтизации насилия. Она не прячется за сложной игрой слов и описаниями, но бьёт читателя в упор опустошающей искренностью и эмоциональной честностью. 

Читайте также «Книги, о которых говорят: "Щегол"».