Салман Рушди: Перечитывайте любимые книги – это весело

Я недавно посетил старый особняк – музей Будденброков (Любек, Германия), этот замечательный дом с надписью на входе Dominus providebit, и сразу же вдохновился перечитать книгу. Сказано – сделано, я закачал роман Томаса Манна на мой айпад и погрузился в удовольствие повторного чтения. Оказалось, читать что-то во второй раз так прекрасно, что я решил сделать этот год «годом повторного чтения».

Сейчас я дочитываю «Дон Кихота» Сервантеса. Это более сложная вторая встреча, чем была с «Будденброками». С одной стороны, Дон Кихот и Санчо Панса совсем не изменились – именно такими я их и помню. И вообще, идея человека, который полон решимости видеть мир таким, каким он хочет, сейчас поразительно современна. С другой стороны, самый великий роман из когда-либо написанных (я сам неоднократно говорил про него такое) оказался немного повторяющимся. Чтобы облегчить себе чтение, я позволяю себе другую книжку после двухсот страниц Сервантеса. В настоящее время отдыхаю от него при помощи книги «Лошадь заходит в бар» Давида Гроссмана.

Может, это слишком самоуверенно, но книги, которые изменили мою жизнь, – это книги, которые я написал, а не те, которые прочитал. Когда в 1981 году вышли «Дети полуночи», я надеялся, что хотя бы несколько человек – не друзей и не родственников – прочтут этот роман, и им понравится. Я был совершенно не готов к тому, что произошло. Это дало мне жизнь, которой я всегда хотел: жизнь писателя. И большую часть 1980-х годов я прожил с благодарностью и счастьем. Затем, в 1988 году, другая книга изменила мою жизнь совсем в иную сторону. Несмотря на всё, что последовало за публикацией «Сатанинских стихов», я по-прежнему горжусь ими. И я благодарен за всё. Этот беспокойный путь научил меня многому: как жить и для чего жить.

Об очень многих книгах – шедеврах мировой литературы я жалею, что их написал не я. Но если надо выбрать какую-то одну, выберу «Превращение» Кафки. Трансформации всегда привлекали меня, но превращение Грегора Замзы каноническое. Его собственная обманутая убеждённость в том, что всё будет хорошо, что он вернётся к человеческому облику, – всё это больно читать. Отказ близких от него очень болезненный.

Когда я начинал – задолго до того, как начал публиковаться, – я попал под влияние огромного романа Томаса Пинчона «Радуга тяготения». У меня был готов план романа под названием «Антагонист», который был очевидной подделкой под могущественного Тома. К счастью, я вовремя это понял и никогда не пытался публиковать его. Однажды нам даже случилось увидеться: я написал хорошую рецензию на одно из его произведений, мы пообедали вместе в квартире Пинчона. В конце разговора я был уверен, что теперь мы друзья, и, возможно, будем встречаться время от времени. Однако он никогда больше не звонил.

Самый недооценённый роман, на мой взгляд, – единственная книга испанца Хуана Рульфо «Педро Парамо. Равнина в огне». На Родине он считается классикой, но англоговорящая часть мира, похоже, его совсем не знает. Это любимая книга Габриэля Гарсии Маркеса: он утверждал, что перечитывал её так много раз, что почти запомнил наизусть. И действительно, фантастические миры Комалы и Макондо очень похожи.

Книга, которую я много раз начинал, но так и не смог дочитать, – это «Мидлмарч» Джордж Элиот. Да, стыдно, знаю-знаю. Попробую ещё раз.